Комендант Блирр оглядела арестантов и сопровождавшую их охрану:

— А где капитан?

— Остался на борту.

— Обычно капитан Стирин сходит на станцию, чтобы лично поздороваться со мной, — заявила комендант и повернулась к новеньким. — Сколько их?

— Девять.

— Всего девять? — Садики взглянула на дроида, ожидая подтверждения. — Мы должны были получить тридцать два заключенных.

— Только девять, — сухо заявил охранник, и Доусон заметил, что его взгляд беспокойно метнулся к переходному модулю, будто он не мог дождаться, когда снова окажется на барже — или, если на то пошло, где-нибудь, лишь бы не здесь.

Нахмурившись, Садики подошла к длинному ящику.

— А что с грузом? Это все?

— Все в грузовом манифесте.

— Я в этом сильно сомневаюсь.

— Взгляните сами.

— Благодарю, — резко отозвалась Садики. — Я взгляну.

Когда она двинулась осматривать ящик, Доусон заметил, что тот слегка отъехал вправо. Что бы в нем ни находилось, оно оказалось достаточно крупным, чтобы сдвинуть целый ящик. Он уже открыл рот, чтобы окликнуть коменданта, когда крышка распахнулась.

— Комендант... — начал было Доусон, но ему хватило времени лишь на это единственное слово.

Притаившийся в ящике трандошанин держал в каждой руке по бластерной винтовке «Вестар-М5». Когда комендант Блирр бросилась на пол — Доусон сообразил, что рефлексы только что спасли ей жизнь, — трандошанин уже расстреливал в упор столпившихся охранников. Бластерные заряды косили смертельными лентами первую линию ничего не подозревавших служащих «Улья-7», и все события вдруг стали совершенно нереальными. В двух метрах от себя Доусон увидел Грира — тот, словно тряпичная кукла, валялся на полу с дымящейся дырой в груди, источая лишь вонь горелой ткани и плоти.

Моргнув, Доусон отшатнулся и рухнул на пол. В отдалении он слышал паническое кудахтанье дроида-администратора. Где-то справа от него комендант Блирр полностью исчезла из виду — застрелили ее или нет, он не мог сказать, да в данный момент его это не особенно волновало. Крутившаяся в мозгу единственная мысль: «Что бы ни случилось, так не должно быть. Моя смена должна была закончиться двадцать гребаных минут назад!» — никак не могла помочь ему восстановить контроль над собой.

События разворачивались настолько быстро, что их почти невозможно было отследить. Двое охранников, притащивших ящик с «Чистилища», бежали, вернее, изо всех сил улепетывали вверх по трапу в поисках укрытия, в то время как «заключенные», которых они привели, уже сбросили наручники и ножные кандалы — которые, как с возрастающим ужасом понял Доусон, с самого начала не были застегнуты. Холодный пот выступил у него на лбу, а кожа головы вдруг начала давить на череп. Все это оказалось ловушкой, и они угодили прямо в нее.

Ухмыляясь даже шире, чем раньше, фальшивые арестанты повалили вперед. Стоявший в ящике трандошанин доставал бластеры, винтовки и пистолеты и бросал подельникам, ловко хватавшим их и присоединявшимся к побоищу.

Доусон обратился в бегство.

Ангар уже заполонили дым и вонь отстрелянных бластерных обойм. Оставшиеся охранники и технический персонал пытались спрятаться, но отсек специально освободили от всего лишнего перед прибытием новой партии заключенных и припасов, поэтому в нем не осталось ничего, за чем можно было бы укрыться. Он подумал, что если доберется до турболифта, у него появится шанс на...

Бабах!

Взрыв прогремел из причального рукава «Чистилища» — Доусон обернулся, как раз когда тела двух скрывшихся там охранников, выброшенные ударной волной, рухнули на пол ангара.

В дыму что-то приближалось.

Что-то огромное.

Приглядевшись, Доусон понял, что видит какой-то гигантский парящий голопроектор, влекомый парой келл-драконов — четвероногих серовато-черных ящеров, исступленно рвущихся из сбруи. Голопроектор создавал изображение жирного, омерзительного существа, известного надзирателю лишь по нечетким голоснимкам и байкам, передававшимся из уст в уста, но он мгновенно сообразил, кто это.

Джабба Хатт.

И Доусон сразу понял, что ходившие по тюрьме слухи оказались правдой.

Но в тот момент, разумеется, было уже слишком поздно.

Вися в распоре под потолком турболифта, Мол высвободил руку и краем лицевой панели динамика поддел запертый потолочный люк, пытаясь вскрыть его. Панель оказалась слишком крупной для его ладони, пальцы скользили.

Он закрыл глаза, призывая силу темной стороны, и с ее помощью прощупал люк в поисках слабых мест. Люк не поддавался. Сморгнув заливавший глаза пот, он вновь принялся обследовать люк — теперь пальцами. В кабине все нарастала лихорадочная жара: вне всякого сомнения, комендант Блирр намеревалась зажарить его живьем либо сломить обнаруженную в его душе частичку, предрасположенную к мятежу, и сделать его... чем? Своим талисманом, домашним животным или чем-то еще более презренным?

Подобное предположение возмутило его, он глубже воткнул металлическую пластинку в щель между краем люка и потолком и принялся ее раскачивать. Кипя от нетерпения, он ударил в люк концентрированным энергетическим полем; тот погнулся, но по-прежнему не поддавался.

Мол приглушенно выругался, все его существо заполнил гнев, постоянно живший и непрерывно кипящий в глубине его естества. Крепче сжав импровизированный инструмент, он снова занялся люком, заставляя себя не торопиться, изо всех сил игнорируя удушающую жару, раскаленный воздух, наполняющий легкие, словно исходивший прямо из доменной печи.

Забрак устремил взор вверх. Сам люк, ничем не примечательный прямоугольник размером двенадцать на восемнадцать сантиметров, превратился для него в целый мир. Двенадцать на восемнадцать — это все, что отделяло успешное завершение задания от гибели, позора и безвестности.

Слифер — Радик — кипу...

Он стиснул зубы. Жар подбирался все ближе, давил со всех сторон, обволакивал, словно вторая кожа. Стальные пластины стен обжигали руки. Во рту, напротив, похолодело. Капля пота ударилась о пол, и он понял, что действительно слышит шипение. Мол прикинул: если температура будет подниматься теми же темпами, он продержится еще минуту или две, а потом потеряет сознание от теплового удара, и...

Он продолжал работать. В кабине появился странный запах, а когда покрытая волдырями ладонь чуть скользнула по стене, он осознал, что это начинает поджариваться его собственная плоть.

«Учитель, я не подведу вас».

Он вдохнул, выдохнул. Им начало овладевать странное наркотическое головокружение, и он принудил себя уйти глубже — туда, где осталось его самосознание, — заставляя себя сосредоточиться. Надо отыскать Эогана Труакса. Если только он сможет...