Он поморщился. Как будто вышел из транса, но в то же время остался под гипнотизирующим влиянием картины. Как сомнамбула Ларри отвернулся от картины и пошёл на балкон. В шкафчиках, где у него лежали инструменты и хранилось всякое барахло, было и старое зеркало с металлическим ободом, на металлической ножке.

Обод и ножка уже заржавели, а стекло начало мутнеть. Зеркало сто лет назад покупала Тамара, и Ларри не знал, почему продолжал его хранить у себя. Да ещё и в инструментах.

Выйдя на балкон, Ларри обнаружил, что начинает темнеть. Сколько же он простоял напротив картины? А сколько ещё простоит? Ларри улыбнулся, и боль напомнила ему о травмированной челюсти.

Он поднёс зеркало к лицу, рассматривая лицо. На щеке образовалась припухлость, но синяка не было. Под глазом тоже не было фингала. Надо было, конечно, приложить лёд как пришёл домой, но, кажется, ничего страшного.

Ларри немного передвинул зеркало так, чтобы увидеть картину. Рисунок не изменился, но изображение как будто подёрнулось паутиной. Он решил, что это ему кажется, поскольку теперь он смотрел на изображение ещё и через стеклопакет.

Но решив удостовериться в этом, Ларри вернулся в комнату с зеркалом в руках. Он повернулся спиной к картине и поднял зеркало на уровень лица. Найдя картину в отражении, Ларри всмотрелся внимательней. Разум его был затуманен, а самого покачивало из стороны в сторону, как моряка, сошедшего на берег после долгого плавания.

Он щурился и хмурился в отражение, и, наконец, увидел: маленькие трещинки в стекле, как паутинки, возникли в четырёх углах картины. Они ползли к середине, покрывая сеткой трещин всё стекло. Зрачки у Ларри расширились, и он развернулся к картине, чтобы убедиться, что отражение иллюзорно.

Корабль развернулся к Ларри боком. Теперь надпись на борту была видна целиком: Valeo’s Vindicta. Фрегат покачивался, Ларри видел это. Он выронил зеркало, и в этот момент бортовые орудия выстрелили прямо в Ларри. Стекло в картине лопнуло, и в комнату ворвалась струя морской воды, закружив в водовороте Ларри и лежащее на полу зеркало.

Его кидало из стороны в сторону, то поднимало наверх, то утаскивало в глубину, переворачивало и вращало, и, наконец, Ларри погрузился в глубины покоя.

Больше до него никто дозвониться не смог.

4

Тамара вернулась домой, поставив пакет с продуктами на пол. Продукты перевесили, и пакет упал. Тихонько звякнула бутылка коньяка.

Тома не отказалась от утренней идеи выпить вечером, день был — хуже некуда. По закону подлости целый день звонили или приезжали клиенты Геннадьева, с которыми ни Тамара, ни другие сотрудники не знали, что делать. Сам Гена так и не объявился. Тамара звонила Зине Геннадьевой ещё раз. Та сказала, что Гена не возвращался, и что она таки оставила заявление об исчезновении супруга.

Тамара, не щадя Зининых чувств, спросила у неё о трупе. Зина не удержалась от слёз, но сказала, что знает о самоубийце, а вот полиция ей ничего не сообщила и на опознание не приглашала. Тамаре всё равно было на Зинины слёзы, у неё на этот счёт были свои эмоции и соображения, и она была уверена, что ей придётся хуже, чем новоиспечённой вдове.

Ей не хотелось ничего делать, хотя в квартире был бардак. Артур, конечно же, не убирал, и ужин не готовил. Впрочем, есть она не хотела, поэтому купила себе кусочек сыра, бутылку кока-колы, бутылку коньяка и полкило мандаринок. Это будет её ужин.

Артура дома не было, и Тамара решила, что пора звонить сыну и гнать его домой. Мальчик в последний раз звонил ей ещё в обед и сказал, что они с папой нагулялись. Тамара была удивлена, она считала, что они с папой проведут целый день, но Артур сказал, что они всё купили за полдня, а потом папа встретил какую-то женщину, и у него появились дела. Ну понятно, какие дела появились у Ларри. Настроение у Томы опустилось ниже фарватера.

Тамара надеялась, что сын около дома, что он и подтвердил, сняв трубку после третьего гудка.

— Мам, ты уже дома? — вместо «привет» спросил Артур, и не дождавшись её ответа, сказал. — Мы с пацанами на баскетбольном корте.

— Хорошо, — ответила Тамара, привалившись к тумбочке в коридоре и закрыв глаза. — Ты кушать хочешь?

— Не-а, мам, пока не хочу.

Другого она и не ждала.

— Артюш, ужина у нас нет на сегодня. Ты купишь себе блинчиков?

Артур, съевший час назад огромную шаурму, купленную на деньги, стыренные из маминой заначки, об ужине даже не думал.

— А ты мне денег дашь? — спросил он.

— Конечно, дам, — ответила Тамара. — И давай уже домой. Хватит по кортам бегать.

— Мам, я через полчаса приду, хорошо?

— Приходи через полчаса, — вздохнула Тамара.

— Хорошо, мам. До скорого.

— Пока.

У Артура, на самом деле, были две веские причины просидеть дома всю вторую половину дня: фотографии девушек, которые он спёр у папы и новая игра про Натана Дрейка. Но друзья с района выцепили его сразу, как он подъехал к дому.

Ему было лестно, что ребята увидели, как он, с покупками, вылезает из огромнейшего «Фольксвагена». Машина у папиной подружки была что надо: просторная, свежая и приятно пахла изнутри.

Его друзья обступили его, и Артур как-то забыл о странном папином поведении, и о том, что папина подружка ударила отца. Ему хотелось отмазаться от друзей, но те наперебой звали его на дикий пляж, и Артур решил, что фотографии с игрой никуда не денутся. Хотя мама была против того, чтобы он бегал на дикий пляж и со свойственной ей категоричностью заявляла: «Утонешь, домой не возвращайся».

Он заскочил домой, бросил покупки на свою кровать, а картинки спрятал глубже, чем прятал Иркины письма. Про себя он решил, что на час-два сгоняет на пляж, а потом вернётся домой. В итоге, он загулялся до вечера, домой вернулась мама, таким образом картинки и игра могли зависнуть до завтра.

Вернувшись домой, Артур застал маму на кухне за столом. Перед ней на тарелке лежал нарезанный сыр, рядом стояло блюдце с мандаринками, стопка с коньяком и бокал с колой. Артур приуныл: мама опять в плохом настроении. С другой стороны, она будет сидеть на кухне и ковыряться в телефоне, телевизор ей точно не нужен будет.

— Привет, мам, — Артур забежал на кухню и поцеловал Тамару в щёку.

Тома, печатавшая в социальные группы, отодвинула стопку коньяка и сказала:

— Привет, Артюш. Возьми деньги на комоде, сходи в магазин, купи себе, что ты будешь кушать. Как с папой погуляли?

— Хорошо, — пожал плечами Артур. — Купили всё, что надо было.

— А подстричься забыли, — мама указала пальцем на волосы сына.

Артур вспомнивший о стрижке, на секунду застыл, а потом ещё раз пожал плечами:

— Ну да. Забыли.

— Ладно, беги в магазин.

— Мам, я не хочу блинчики.