– Яшка, держись крепче! – попросила своего маленького питомца, вытирая испарину. Жарко было невыносимо, да еще и парило. – Свалишься, я тебя потом здесь ни за что не отыщу.

Яша что-то прошипел, захихикал и крепко-накрепко вцепился в мою одежду лапками, а хвост обвил вокруг косы, перекинутой на грудь. Так точно не свалится, если только оторвется вместе с моими волосами. Жара его совсем не напрягала, рептилия ведь, так что он не пытался спрятаться под полями моего головного убора.

Не знаю, сколько я так бродила по остаткам улиц древнего города, переступая через обломки и лианы, переползая через вздыбленные корни могучих тропических деревьев, перепрыгивая через трещины. По словам Майки, хищных животных тут не обнаружили, только птиц всех мастей, змей, ящериц, насекомых и чем-то похожих на обезьян мелких животных с длинными хвостами, перескакивающих с лианы на лиану. Вели себя эти зверушки неагрессивно, но на контакт не шли. Так что опасаться мне следовало только змей, и я внимательно поглядывала под ноги, прежде чем куда-то наступить.

Забралась я в итоге довольно далеко и обнаружила то, что заставило затаить дыхание и замереть. Когда-то это являлось храмом, если я правильно поняла. Но ведь ничем иным это здание и не могло быть, я знала это точно. Высокие стены, полностью покрытые барельефами, уцелели весьма неплохо благодаря тому, что по какой-то неведомой причине джунгли не стали переступать невидимую границу. Точнее, граница оказалась как раз очень даже видимой – каменная кладка стены, ограждающая внутренний двор и сам храм. Но если в других зданиях никакие заборы не остановили лианы и деревья, то тут что-то помешало растениям переступить преграду и пробраться внутрь.

– Яшка, ты это видишь?! – в который уже раз за сегодняшний день спросила я прикорнувшего на моем плече ящера.

Он дернул хвостом и что-то невнятно прошамкал мне в ухо, а я… Ну, естественно, я с голографером наперевес пошла внутрь. А кто не пошел бы? Нет, ну покажите мне хоть одного туриста или художника, который не полез бы внутрь? Вот то-то и оно!

То, что я издалека приняла за фигурки людей на барельефах, оказалось не совсем людьми. Но если уж говорить прямо, то и не совсем ниоки. Существа, чьи каменные образы застыли на стенах храма, имели человеческие тела, длинные гибкие хвосты, а головы у них всех, и у женщин, и у мужчин, были кошачьими. Открыв от изумления рот, я смотрела на гибкие девичьи фигурки, задрапированные в длинные платья, на длинные хвосты, обвивавшие стройные ноги, и на их кошачьи мордочки с торчащими на макушках ушами.

– Бастет! – пришло на ум имя, которое я немедленно и озвучила. – Матерь божья! Это же Бастет! Богиня любви и плодородия! – Я даже рот прикрыла ладошкой, пребывая в шоке от того, что знала, кто тут изображен. Неясно только, откуда я это знала.

А перед моим мысленным взором замелькали картинки воспоминаний. Мы с папой и мамой идем под раскаленным солнцем среди каменного старинного города. Не такого, как этот, и все же в чем-то неуловимо похожего. Высокие колонны с высеченными на них лицами, покрытые какими-то значками. Небольшая статуэтка Бастет из белого рыхлого камня, такая же, как здесь – женщина с хвостом и кошачьей головой. И она же, я это знала, но уже в облике черной поджарой кошки из черного камня. А вокруг ни травинки, только раскаленный воздух, палящее солнце и песок. Еще воспоминание: огромные пирамиды посреди песков. И такая же огромная фигура лежащего кота или льва, но с человеческим лицом. То есть тоже наполовину кот, наполовину человек.

Это то, что я когда-то видела своими глазами, где бы то место ни находилось, но я там бывала лично. Путали воспоминания буйные джунгли и отличающаяся от того, что промелькнуло в моих воспоминаниях, архитектура. Тоже знакомая мне, но… Эти башни, издалека похожие то ли на полураспустившийся цветок, то ли на раскрывшуюся шишку. Эти платформы, колонны…

Там, откуда я родом, подобная архитектура зданий принадлежала одному из народов и тоже располагалась где-то в джунглях. А вот женщина-кошка с барельефов была богиней совсем другого народа и жила в другом климате и в другом государстве. Не знаю, почему так. На этой планете они существовали как одно целое.

Долго я кружила вокруг храма, делая снимки и порой краснея, как маков цвет. Барельефы и резьба на стенах здания в большинстве своем носили весьма… гм… фривольный характер. Это если мягко выразиться. А если говорить прямо, то это были прямые пособия по плотской любви, причем весьма и весьма подробные. Такое не только снимать на голографер стыдно, но даже рассматривать. Я чувствовала, что у меня от смущения горели щеки и уши, но пройти мимо не могла. Это же историческое архитектурное сооружение, посвященное каким-то богам. Не мне осуждать чужую религию, тем более религию народа, давно канувшего в небытие. Да к тому же умевшего летать меж звезд и когда-то в далеком-далеком прошлом посетившего мою родную планету.

Кем они были? Исследователями, такими же, как Акир и народ из экспедиции? Космическими пиратами, случайно залетевшими в новый мир и прожившими там какое-то время? Беженцами, спасавшимися от чего-то и умудрившимися попасть в мир людей? Такие иные, намного более развитые, раз они умели строить межзвездные корабли. Не знаю, да и никто теперь не узнает. Но свой след на моей родной планете они оставили.

Возможно, они были предками ниоки, бежавшими от чего-то страшного, заставившего их покинуть родной дом и скитаться по галактикам, чтобы найти себе новое пристанище. Допускаю, что несколько их кораблей пристали на моей родной планете в разных точках, где эти существа и прожили какое-то время. Тогда можно было бы объяснить то, что они, не будучи архитекторами и художниками, как смогли, описали аборигенам культуру своей родины. А люди воплотили это в камне. Но с учетом собственных традиций, а потом все менялось, дополнялось, что-то забывалось…

Могло быть и такое, что бежали из этого мира не только ниоки. Никто ведь не знает, единственная ли тут жила раса, или же рядом сосуществовало несколько народов, в чем-то похожих, в чем-то отличных. И каждый из них оставил свой след на моей родной планете.

Солнце палило нещадно. Я уже давно устала и проголодалась, но, пока позволяла жара, находилась на улице и рассматривала храм снаружи. Яшка бессовестным образом дрых на моем плече, распластавшись и пригревшись, а я все никак не могла угомониться. Я к нему изредка обращалась, на что он сначала вяло дрыгал хвостом или лапой и сопел, но потом жара его окончательно сморила, и я осталась без собеседника.

Решив, что пора отдохнуть и остыть, захотела пройти внутрь храма, что и сделала. Пустой каменный зал сначала ошеломил холодом и сумраком. После той сумасшедшей жары, что царила снаружи, и ослепляющего солнечного света среди каменных стен с маленькими окошками под самым сводом было холодно и темно. Мне понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к скудному освещению и перестал бить озноб. А потом я пошла дальше, осматриваясь и делая снимки украшений стен.

Я думала, что снаружи барельефы такие, что на них стыдно смотреть. Я ошибалась. По-настоящему стыдно оказалось внутри. Кошачий народ явно уделял большое внимание физиологической стороне жизни. И ругательство «блудливый кошак» сейчас было как никогда актуально, когда я смотрела на то… в общем, на то, на что смотрела. Хорошо, что я сюда забрела в одиночестве. В компании парней с шаттла или в обществе Акира я бы наверняка сразу же шлепнулась в обморок от смущения или бежала бы отсюда со всех ног. А потом стеснялась бы смотреть им в глаза.