– Пожалуйста, побыстрее! – воскликнула она.

Восемь минут спустя, когда машина остановилась у входа в дом, Аманда уже держала наготове ключи. Она взбежала вверх по ступенькам, ворвалась домой, повернула на два оборота замок и для большей безопасности закрылась на цепочку.

В домофон позвонили через несколько минут.

Следующие несколько дней слились воедино. В первый день она позвонила на работу и сказалась больной, потом отключила телефон.

Когда она снова включила его, помимо пропущенных звонков и сообщений от девушек из группы, было одно от Джины: «Аманда, нам нужно поговорить. Перезвони мне».

Но что она могла сказать Джине?

Спать стало невозможно; ее не оставляли в покое ни днем ни ночью. Порой она слышала мягкий стук в дверь. А потом, посреди ночи, в замке послышался скрежет ключа. Замерев, она смотрела, как открывается дверь, пока цепочка не натянулась до предела.

Откуда у них ключ?

Иногда голос, звучащий через щель, был добрым и вкрадчивым:

– Давай все обсудим. Милая, мы пытаемся тебе помочь. Давай, отопри дверь.

Иногда строгим:

– Ты должна взять себя в руки. Мы должны держаться вместе, как обещали. Джеймс мог навредить другим женщинам. Ты спасла их, как спасаешь пациентов в больнице. Ты спасла столько незнакомых людей, Аманда. Открой дверь.

Но хуже всего было шипение, вползающее в ее разум, подобно клубам дыма:

– Это ты украла препарат. Ты его опоила. Именно тебя обвинят в случившемся. Если ты не станешь сговорчивее, отправишься в тюрьму на всю оставшуюся жизнь!

Были ли голоса реальны или звучали лишь у нее в голове? Она уже не понимала.

Аманда знала, на что способны остальные девушки и как они наказывали людей, даже незнакомых – например, родителей, которые так и не приехали к сыну-подростку, лежащему в медицинской коме, после того как выгнали его из дома, когда он признался в гомосексуальности.

Их группа несколько месяцев дожидалась подходящего момента, и вот однажды субботним вечером, когда в доме его родителей на Лонг-Айленде уже погас свет, они размотали садовый шланг, просунули его через отверстие для писем и пустили воду. Тысячи галлонов воды залили первый этаж, пока родители спали – пропитывая деревянные полы, просачиваясь сквозь ковры, проникая в подвал и размывая конструкцию дома.

– Посмотрим, как им понравится остаться без дома, – прошептала Валери остальным, когда они убегали прочь.

И добавить немного сиропа рвотного корня в напиток бывшего мужа Бет, который бросил ее, когда у нее диагностировали рак, показалось им недостаточным, хотя они с удовольствием посмотрели сделанную Стейси запись его провального вечера. Он убежал со сцены уже через несколько минут после начала – но до туалета добраться не успел. Они сделали гиф-картинку момента, когда его вырвало на пол в кафе, и загрузили ее на «Ютуб», связав с его именем навсегда.

– Ну вот, теперь эта запись будет всегда появляться при поиске его имени в «Гугле», – сказала Кассандра.

Отомстили они и жестокой матери, соседке Стейси. Сначала подкупили соседей, чтобы те постоянно звонили в социальную службу в защиту маленькой девочки. Но это было лишь правосудие, а не месть, которую они жаждали. Поэтому они проникли в ее квартиру и оставили там столько наркотиков, что ни один адвокат не мог бы спасти ее от тюремного срока.

Джейн решила сделать анонимный звонок в полицию.

Аманда знала сестер Мур меньше года. Но почему-то казалось, что она общается с ними гораздо дольше. Ее очаровала их харизма, теплота, готовность впустить ее в их сплоченную группу.

Она не осознавала, насколько одинока была, пока другие девушки не приняли ее в свой кружок, заполнив пустоту, которую она несла в себе с детства.

Но все же она никогда по-настоящему не была одной из них.

И они теперь тоже это знают.

Шон предложил отменить ради меня запланированную после обеда консультацию, но я сказала, что этого делать не следует.

Он явно из-за меня встревожился, но я убедила его, что хочу постоять под горячим душем, а потом вздремнуть.

Он разместил меня в моей старой комнате – новом кабинете, – расстелив матрас и приготовив подушку и постельные принадлежности. Еще он дал мне свое худи и новую зубную щетку.

– Скоро вернется Джоди, – сказал он перед уходом. – Я сказал ей, что ты останешься на ночь.

После душа я снова надеваю джинсы, в которых пришла, и толстовку Шона. Закрываю на мгновение глаза и вдыхаю его запах. Потом направляюсь в кабинет.

Джоди полностью изменила это место. Оно стало практически неузнаваемо. Одна стена теперь покрашена в бледно-желтый, а над узким столом висит черно-белый триптих.

Сажусь на край матраса и открываю Книгу Данных, чтобы перечитать все неувязки насчет сестер Мур, которые смогла вспомнить.

«Они знали, что мы с Амандой не могли познакомиться у ветеринара. Они знали, что было надето на Аманде в день смерти, хотя их там не было. Они появились сразу после того, как я заметила девушку в зеленом платье, направлявшуюся к метро, но заверили меня, что ее не было. Они сделали меня похожей на Аманду. Убедили поселиться в ее квартире. Отправили меня к Дафне в бутик, но не предупредили ее, что я приду. Я впала в странный, глубокий сон после того, как они дали мне бокал шампанского – при этом они подменили бокалы».

Добавляю еще несколько строчек: «Сестры Мур ушли из моей квартиры – дверь нужно было лишь прикрыть, и она бы захлопнулась автоматически, как в полицейском участке, – а на следующее утро, когда я проснулась, вокруг меня на полу лежали все эти странные вещи. И теперь они вдруг ополчились против меня…»

Слышу, как открывается дверь квартиры, и у меня екает сердце. Раздается голос Джоди:

– Привет?

Прежде чем я успеваю встать и выйти к ней, чтобы поздороваться, она появляется у меня в двери.

И повергает меня в шок, потому что спешит ко мне и крепко обнимает.

– Бедняжка.

– Спасибо, – бормочу я. От ее слов на глаза снова наворачиваются слезы.

– Хочешь чего-нибудь? Чаю? Или чего-то покрепче?

– Нет, я в порядке. Спасибо, что позволили сегодня у вас остаться.

Джоди поднимает мою синюю блузку, которую я бросила возле матраса рядом с постельным бельем, и расправляет ее, а потом складывает в идеальный квадрат.