Могла ли я вчера вечером принять «Амбиен»?

Галлюцинации. Потеря памяти. Измененное сознание. И женщины больше подвержены побочным эффектам. Это есть в моей Книге Данных.

Я читала, как в редких случаях люди водили во сне машину, готовили еду и даже занимались сексом и потом совершенно об этом не помнили.

Может, я вчера впустила Теда? Или открыла дверь кому-то еще?

Прогоняю эту мысль. Она кажется невероятной.

Всплывают новые воспоминания о вечере, словно осколки сна: Кассандра наполняет мой бокал. Джейн накрывает меня пледом. Тихий звук закрывающейся двери.

– Хотите поговорить с моими друзьями?

Детектив Уильямс убирает ручку в спираль блокнота и пристально смотрит на меня.

– Вы имеете в виду друзей Аманды Эвингер?

Мой голос дрожит.

– Возможно, они больше знают о случившемся.

Вместо ответа она встает.

– Пойду возьму еще кофе. Хотите что-нибудь?

Качаю головой.

Она уходит, закрыв за собой дверь.

Может, она и не намерена звонить Кассандре и Джейн, но это не значит, что я не могу связаться с ними сама. Достаю из сумки телефон. Набираю сначала номер Кассандры, потом Джейн. Ни одна не отвечает, и я отправляю обеим сообщения: «Пожалуйста, перезвоните мне как можно скорее. Это срочно».

Потом набираю такое же сообщение Теду.

Но ответа нет ни от кого.

Пытаюсь понять, что делать дальше. Хочу позвонить маме, но потом представляю, как трубку берет Барри, и отказываюсь от этой затеи.

Осматриваю пустую, угрюмую комнату. Здесь только стол, металлические стулья, камера в углу и матовое окно в стене. Интересно, это одно из тех окон, которые используются при допросе подозреваемых?

Прижимаю пальцы к вискам, пытаясь связать воедино фрагменты воспоминаний: Кассандра в бордовом платье… Объятия Джейн… Аромат ее духов… Вкусное, пенистое шампанское…

Голова идет кругом.

Детектив Уильямс долго не возвращается. Ожидание – пытка.

Наконец, не снимая пледа с плеч, я подхожу к двери и берусь за ручку. Я просто высуну голову и посмотрю, там ли она.

Но дверь не поддается. Я заперта.

Поворачиваюсь и смотрю на стены. За мной сейчас наблюдают другие полицейские?

Перед глазами все плывет. Становится тяжело дышать.

Я не могу поддаться панике.

Я заперта здесь потому, что детектив Уильямс хотела обеспечить мне личное пространство?

Или потому что меня подозревают в преступлении, о котором я даже не знаю?

Два месяца назад

Аманда планировала отправиться в ресторан сразу же, как оставит Джеймса на скамейке в Центральном парке. Она собиралась сесть как можно ближе к центру, расспросить официанта о сегодняшних специальных блюдах и расплатиться кредиткой. Она хотела запомниться.

Вместо этого она ворвалась к себе в квартиру, сорвала бежевое платье, оставила его и сумку валяться на полу в ванной комнате и включила воду.

Она стояла под горячей струей, маниакально оттирая свое тело, пытаясь вычистить запекшуюся кровь из-под ногтей.

И пытаясь забыть увиденное: тело Джеймса, бьющееся в конвульсиях на скамейке. Кровь, стекающая по его лицу от буквы «Н», вырезанной над правым глазом. Опухшие губы. Бледная кожа, блестящая от пота. И Стейси, наблюдающая, как над ним стоит Валери с окровавленным скальпелем в руке.

Аманду трясло, несмотря на потоки горячей воды. Она никак не могла согреться.

Звоните в 911! – крикнула Аманда. – У него реакция на препарат!

Валери лишь снова склонилась над ним, вытирая кровь на лице маленьким синим полотенцем. Она очищала свое полотно, чтобы дописать слово на его лбу, слово, которое сообщит миру о том, что Джеймс сделал с Дафной.

Стой! Он может умереть! – закричала Аманда.

Теперь она, дрожа, обхватила себя руками. И вспомнила клятву Найтингейл, которую произносила на выпускной церемонии в медицинском училище: Я торжественно обещаю… Честно выполнять профессиональные обязанности… Я… Никогда сознательно не приму и не назначу лекарства, могущего принести вред…

Они должны были наказать Джеймса, а не убивать его.

Сквозь шум душа она услышала телефонный звонок. Одноразовый телефон, который ей дали сестры Мур, все еще лежал в сумочке, рядом с окровавленным полотенцем. В полотенце был завернут скальпель.

Аманда смотрела в одну точку, и вода размывала зрение.

– А он был милосерден к Дафне? – спросила Валери, заканчивая вырезать букву «Н».

– Вэл, у него изо рта идет пена, – сказала Стейси.

Движения Джеймса начали замедляться – его тело проигрывало борьбу.

В день выпуска Аманда стояла на сцене под лучами яркого солнца, гордо выпрямив спину, и произносила клятву: Я посвящу себя преданной службе благополучию людей.

Аманда попыталась оттолкнуть Валери. Если дыхательные пути Джеймса перекрыты, к моменту приезда «Скорой» будет уже слишком поздно. Но был один шанс: она заметила в нагрудном кармане у Джеймса ручку, которой он подписывал чек в баре. Она видела, как врачи проводили экстренную трахеостомию. Можно надрезать скальпелем трахею и использовать корпус ручки, чтобы воздух проходил через опухшее горло.

– Дай мне скальпель, – потребовала она.

Валери проигнорировала ее просьбу и начала вырезать вторую букву, «А».

К ним подбежали Кассандра и Джейн, которые следили дозорными.

– Кто-то идет. Нужно уходить отсюда. – Кассандра схватила Валери за руку, и та выронила скальпель.

Аманда подняла его.

– Я должна ему помочь!

Тело Джеймса дернулось в последний раз и затихло.

– Кажется, он умер, – сказала Стейси.

Кассандра не колебалась.

– Все должно выглядеть как ограбление.

– С этой буквой на лице?

Но Валери все равно залезла к Джеймсу в задний карман и достала бумажник. Кассандра отстегнула его часы.

Потом Джейн подняла палец к губам.

По другую сторону от раскидистого дуба залаяла собака.

– Уходим, немедленно, – прошептала Кассандра.

Аманда приложила два пальца к шее Джеймса. Его пульс пропал.

– Нет, – прошептала она.

Она уже много раз видела смерть в больнице, боролась с ней руками, инструментами и навыками. Проигрывать никогда не было легко. Но сейчас все было иначе.