В корне несостоятельно и другое абсурдное обвинение, согласно которому трудовая теория стоимости «не работает гладко» даже в условиях совершенной конкуренции потому, что в ней рассматривается только единственный фактор производства – труд, причем «весь труд выступает здесь как труд одного вида». Заметим, негоже «великому технику» экономического анализа так беспардонно врать, ибо ему должно быть известно, что все представители данной теории, наряду с трудом (точнее, конкретным трудом), всегда выделяли и другие факторы производства, т. е. средства производства и землю. Однако они не смогли решить вопрос об источнике стоимости товара. Великая заслуга К. Маркса в том и состоит, что совершенное им открытие двойственной природы труда товаропроизводителей позволило ему установить этот источник. Таковым, как известно, является абстрактный труд.

Игнорируя громадный вклад К. Маркса в разработку трудовой теории стоимости, Й. Шумпетер «глубокомысленно» рассуждал о необходимости введения в эту теорию неких «дополнительных предпосылок», посредством которых якобы можно преодолеть присущие ей «аналитические трудности». Последние, по его мнению, «возрастают в такой степени, что становятся неуправляемыми». Не поясняя сути этих «аналитических трудностей», Й. Шумпетер, вслед за О. Бем-Баверком, с нескрываемым апломбом обвинил трудовую теорию стоимости в «односторонности», не имеющей будто бы никакого «практического значения». Правда, по словам автора, «кое-что можно сказать в ее пользу, если интерпретировать ее в смысле аппроксимации к историческим тенденциям в движении относительных ценностей», т. е. она позволяет выявить лишь эти тенденции, чем и «ограничивается» ее эвристическая значимость.

Установив «практическую и эвристическую ограниченность» трудовой теории стоимости, Й. Шумпетер указывал на тот факт, что ей на смену пришла теория, которая «в ее самой ранней и ныне уже устаревшей форме, известная как теория предельной полезности, – может претендовать на превосходство по разным причинам. Но реальным аргументом в ее пользу является то, что она носит более общий характер. С одной стороны, она равным образом применима к условиям монополии и совершенной конкуренции, а с другой – к наличию других производственных факторов, помимо труда, а также к труду разных видов и различного качества. Более того, если мы введем в эту теорию упомянутые выше ограничения, то из нее будет вытекать пропорциональность между ценностью и количеством затраченного труда».[498] «Отсюда должно быть ясно, что со стороны марксистов совершенно абсурдно ставить под сомнение противостоящую им теорию предельной полезности, что они пытались делать вначале. Столь же некорректно называть трудовую теорию ценности “неправильной”. В любом случае она умерла и похоронена».[499]

Таким образом, по Й. Шумпетеру, главный «реальный аргумент», свидетельствующий о «превосходстве» теории предельной полезности (даже в ее «устаревшей форме») над трудовой теорией стоимости, заключается в том, что «она носит более общий характер». В силу этого первая теория имеет «универсальное применение», охватывающее не только «условия несовершенной (монополистической) и совершенной конкуренции», но и «наличие всех производственных факторов, включая и труд разных видов и различного качества».[500]

Нетрудно видеть, что такая трактовка выдает желаемое за действительное. Как показано выше, эвристическая «ценность» теории предельной полезности весьма ограничена. Кроме того, ее представители «шарахаются от труда, как черт от ладана». В самом общем виде они рассматривают труд как «вынужденную тягость», связанную с выполнением «неприятных усилий или мучений», игнорируя при этом вопрос о критериях оценки затрат этих «усилий, мучений», характера их внутренней (а не внешней) связи с другими факторами производства в условиях той или иной конкуренции.

Подменяя понятие стоимости категорией ценности и отождествляя последнюю с ценой, Й. Шумпетер так и не показал, чем же все-таки определяется, во-первых, величина ценности последней единицы каждого фактора производства (т. е. предельная ценность данного фактора), используемого в любом из видов производственной деятельности; во-вторых, пропорциональность между ценностью обмениваемых товаров и количеством затраченного на их производство труда, причем «одного вида и качества», т. е. конкретного труда, исчисляемого в человеко-часах, «при условии существования совершенной конкуренции и мобильности» (отметим, нелепость этого положения совершенно очевидна). Отсюда действительно становится ясно, что кроме «громоподобных» заявлений о «неудовлетворительности» трудовой теории стоимости и мнимом «превосходстве» теории предельной полезности, не имеющих каких-либо реальных оснований, Й. Шумпетер ничего предложить не смог. Указывая, однако, на некорректность противопоставления этих теорий, он вместе с тем подчеркивал, что нельзя «называть трудовую теорию ценности “неправильной”, ибо “в любом случае она умерла и похоронена”. Таковы “поминки” по данной теории, которые устроил ей “великий техник”» экономического анализа.[501]

Среди современных «критиков» марксистской интерпретации трудовой теории стоимости особо выделяется английский экономист М. Блауг – «крупный методолог» в области экономической науки.[502] Он выдвинул следующие аргументы, направленные на дискредитацию и опровержение этой теории.

1. Отождествляя стоимость с ценностью, М. Блауг пишет: «Ценность любого товара ни в коем случае не может быть полностью сведена к прямым трудовым затратам, овеществленным в прошлом, уже в силу существования “совместно производимых изделий”».[503] Действительно, если ценность трактовать как оценку полезности товара с точки зрения поведения отдельного потребителя (поясним, автор является убежденным сторонником теории предельной полезности), то эту «ценность» невозможно свести к подобного рода трудовым затратам. Но «крупный методолог» в области экономической науки не может не знать, что К. Маркс имел дело не с субъективной ценностью, а с объективной стоимостью, которая не зависит от мотивов поведения отдельного потребителя и которая определяется не индивидуальными, а общественно необходимыми затратами труда на производство любого товара. Причем эти затраты формируются как раз «в силу существования “совместно производимых изделий”», т. е. в общественном процессе производства, продукты которого становятся товарами в том случае, когда они поступают на рынок.

2. М. Блауг утверждает, что трудовая стоимость (ценность, по его терминологии) – «это не отношение, в котором продукты обмениваются между собой, а чистая абстракция, постулированная, но не наблюдаемая», она «не выявляется ни в наблюдении, ни в поведении». Поэтому «в марксистской формулировке проблема превращения форм искусно поставлена с ног на голову: именно реально наблюдаемые цены следует трансформировать в ненаблюдаемые ценности, а не наоборот».[504]

Как видим, «крупный методолог» в области экономической науки так и не «уразумел» тот очевидный факт, что в марксистской теории стоимости (как, впрочем, в экономическом учении К. Маркса в целом) все категории представляют собой «теоретические выражения, абстракции общественных отношений производства»,[505] что эти категории «суть лишь абстракции этих действительных отношений и являются истинными лишь постольку, поскольку существуют эти отношения».[506]

Как известно, одной из таких абстрактных категорий является стоимость. Важно, однако, подчеркнуть, что К. Маркс не «постулирует» эту категорию как «чистую абстракцию», поскольку она выражает реальное общественно-производственное отношение, в котором «продукты обмениваются между собой» как товары. Анализируя это