человеческом мышлении, а как большая реальность, чем сама эта вещь, точнее, «текущая» вещь просто не считалась подлинной реальностью. При этом он считал, что научное знание не прогрессирует, а деградирует, что связано с путаницей, вносимой в значения различных научных терминов эпигонами. Поэтому значения понятий надо прояснять и очищать от позднейших напластований. В соответствии с этим методологическим основанием он и приступает к исследованию.

Конечно, здесь у него были предшественники. Изобретателем термина «этимология» считается Хрисипп[680], хотя сам метод исследования через этимологизирование известен еще с Гесиода (р. ок. 700 г.) и достигает своего расцвета в диалоге «Кратил», где Платон одновременно осознает его ограниченность. Общий вывод «Кратила» — вещи надо исследовать скорее из них самих, чем из их имен[681]. Однако в античные и средневековые времена эта мысль не получила конструктивного развития (деструктивное было в школе скептиков), оставшись в «запасниках» философии до времен Иммануила Канта. У римлян родоначальником этимологического метода был известный учитель и грамматик М. Веррий Флакк (кон. I в. до н. э. — нач. I в. н. э.), которому принадлежал утраченный трактат «О значении слов» («De verborum significatu»), известный сегодня только по извлечению С. Помпея Феста (II в. н. э.), точнее, по сделанному Павлом Диаконом (ок. 729–799) извлечения в свою очередь из Феста. Вероятно, часть материала «Этимологий» восходит непосредственно к Веррию. Другим латинским предшественником Исидора был Г. Светоний Транквилл (ок. 70 — ок. 140 гг. н. э.), к утраченным «Лугам» («Prata») которого, возможно, восходит общий план «Этимологий».

В общем можно сказать, что все его «Этимологии» это детально структурированный толковый словарь, то есть они только и состоят что из понятий и определений, что это есть. В наиболее полных случаях ответ на вопрос «что это?» состоит из четырех частей: определения через род и видовые отличия («что это?»), этимологии («почему так названо?»), классификации («на какие виды делится?») и примера. Вот, скажем, «риторика». Во-первых, «это наука хорошо говорить по гражданским вопросам», «хорошо» здесь понимается во всех смыслах — от складной, правильной речи до христианского этического блага. Во-вторых, она названа «απὸ του̂ ῥητορίζειν, то есть от множества разговоров (locutio), ведь ῥη̂σις у греков — это разговор». В-третьих, она подразделяется на «нахождение частей речи, их расположение, собственно речь, память, произношение и обязанности, состоящие в том, чтобы убеждать всякого»[682]. Далее, эти виды делятся на свои подвиды и т. д. и т. п. до конкретных примеров, скажем, риторических фигур, главным образом, из Цицерона.

Конечно, самое слабое звено в этом четырехчастном определении — это как раз этимология, так как она, как правило, греческая, а этого языка Исидор не знал. К сказанному по этому поводу Брехейтом[683] надо добавить, что термины, которые в рукописи проставлены по-гречески, как правило, склоняются правильно. Например, когда Исидору нужно поставить греческое στάσις в аккузатив, он пишет στάσιν[684] или для прилагательного α᾿ τομον указывает множественное число α᾿ τομα. Исидор, очевидно еще из школьной программы, знал правила употребления наиболее известных заимствованных греческих слов в латинском языке, поэтому не ошибался в простых случаях. Кроме того, у него был под рукой римско-греческий словарь или кто-нибудь из севильского скриптория, кто мог бы ему подсказать греческий аналог латинского термина. Но этим его знание греческого и ограничивалось, так как в более сложных случаях Исидор просто не понимает греческой морфологии. Например, название трактата Аристотеля «Περὶ ἑρμηείας» («Об истолковании») он повсеместно пишет по-латыни слитно «Perihermenias». Это-то еще можно списать на ошибку переписчика, но не переписчик же склонял: Nom.: Perihermenias, Gen.: Perihermeniarum, Acc.: Perihermeniam (почему-то в единственном числе), Abl.: Perihermeniis. И к тому же дал перевод: «Напс Aristoteles Perihermeniam nominat, quam interpretationem nos appellamus» («То, что Аристотель именовал “Perihermeniam”, мы называем истолкованием»). Он явно не понимает, что περί — предлог, управляющий родительным падежом, а ἑρμηνείας; — существительное в единственном числе этого падежа.

2. Принцип классификации. Он имеет самостоятельное и большое значение. В своей работе «Эволюция основных философских идей в Древней Греции. Платон и Аристотель» я уже отмечал эволюцию упорядочивающей мысли эллинов от классификации у Платона и Аристотеля к иерархии неоплатоников и связь этой последней с семитским мировоззрением. Как в случае с классификацией, так и в случае с иерархией дело сводится к сформулированному Платоном принципу наглядного представления. «Дело свободного человека — уметь наглядно представить в разуме то, о чем он говорит и что он мыслит»[685]. У Исидора же, в отличие от неоплатоников, мы имеем не столько иерархию, сколько старую добрую классификацию, что указывает на ранний тип научного мышления. Сам этот принцип наглядного представления восходит к вполне обыденному сознанию эллина, к его «зрелищу сознания», употребляя удачный термин А. В. Ахутина. Эллин пытался мыслить так, как жил в своем обществе: театр и суд (например, ареопаг), давали ему возможность наглядно и со стороны лицезреть суть дела. К этим двум «зрелищам» я бы добавил еще лавки на афинской агоре: ведь любой товар легко узнать и купить, если он разложен правильно и на своем месте.

Впервые метод определения сущности чего-либо через классификацию был предложен Платоном, например в «Софисте», правда здесь классификация была просто дихатомической. Мощным этот аппарат становится у Аристотеля, в особенности в его трудах по естественной истории. В Риме же создавалось множество энциклопедий, из которых самые известные — «Человеческие и божественные древности в 41 книге» («Antiquitatum rerum humanarum et divinarum Libri XLI») М. Теренция Варрона, «Естественная история» в 37 книгах («Naturalis historiae Libri XXXVII») Г. Плиния Старшего и «Сжатая наука» в 20 книгах («Compendiosadoctrina») Нонния Марцелла(прибл. IV в. н. э.). У Исидора этот метод доводится до филигранного совершенства, отшлифованный всей латинской школьной традицией.

Взять, например, риторику. Она состоит, как уже сказано, из нахождения частей речи, их расположения, собственно речи, памяти, произношения и, наконец, включает «обязанности, состоящие в том, чтобы убеждать всякого». Далее, чтобы убеждать, надо рассмотреть, каков статус дела (юридического). Статусы бывают «от разума» и «от закона». «От разума» — это статусы установления, определения, оценки и перенесения. Определение — это статусы законности и сделки. Статусы законности — это самостоятельный и несамостоятельный. Несамостоятельный — это признание, отведение вины, перенесение вины, возмещение. Признание — это снятие вины или мольба о прощении. Так, начиная с первых родов, мы доходим до последних видов. Примеры (индивиды), конечно, приводятся только для последних видов, как, скажем, для сентенциальной энтимемы, зато для первых родов приводится анализ их отношения с другими родами,