Далее, говоря об истории астрономии, греки единодушно считали ее первооткрывателем Фалеса Милетского. Точку зрения, что греческая астрономия на раннем этапе своего развития основывалась на вавилонских данных, мы отрицаем, следуя О. Нейгебауеру, Л. Я. Жмудю и др. Вообще первоначально астрономия развивалась в рамках натурфилософии, истории которой посвящены «Мнения натурфилософов» перипатетика Теофраста. Фалес, по-видимому, занимался точным вычислением дат солнцестояний и равноденствий, а значит, продолжительностью тропического года, он же, говорят, ввел для эллинов созвездия Медведиц. Традиция приписывала ему и предсказание солнечного затмения 28 мая 585 г., но, если такое предсказание имело место, оно было счастливой случайностью и простым знанием того, что у вавилонян есть такой период между затмениями как 18-летний сарос. Во всяком случае, никакой теории, позволявшей правильно объяснять и рассчитывать солнечные затмения у Фалеса не было, и традиция молчит о дальнейших предсказаниях. Главной заслугой его ученика Анаксимандра (ок. 610–547 гг.) было придание Земле статуса небесного тела, входящего в ту же систему, что Солнце и Луна. Он же первым поставил (но не решил!) вопрос о величинах небесных тел, расстояниях между ними. Анаксагор впервые правильно объяснил солнечные и лунные затмения, а также факт, что Луна светит отраженным светом Солнца и движется по эклиптике.

Наконец Пифагор и его ближайшие ученики детально занялись Землей и планетами. Пифагор открыл шарообразность Земли, разделил небесную сферу на семь поясов, изобретя два полярных круга, два тропика и экватор (позже учившийся у пифагорейцев Парменид перенесет эти пояса на Землю), а также установил, что Вечерняя и Утренняя звезды — это одна планета (Венера). Применительно к планетам пифагорейцы создали собственно представление о том, что мы сегодня называем Солнечной системой. Они открыли собственное движение пяти планет, приблизительно высчитали сидерические периоды их обращения и составили первую модель системы мира: в ее центре располагалась шарообразная Земля, вокруг которой в направлении с запада на восток равномерно вращаются по кругу Луна, Солнце, Венера, Меркурий, Марс, Юпитер и Сатурн (именно в этом порядке). За ними находится сфера неподвижных звезд, вращающаяся равномерно с востока на запад. Скорости этого вращения считались обратно пропорциональными расстоянию до Земли: быстрее всего вращаются звезды (один оборот за время чуть меньше суток), медленнее всего — Луна (один оборот за месяц). Движение светил порождает их гармоничное звучание.

Начиная с середины V в. астрономия отошла от натурфилософии и разделилась на два относительно самостоятельных научных направления: эмпирическую астрономию и теоретическую («математическую») астрономию. Подлинным творцом теоретической астрономии стал Энопид Хиосский (сер. V в.), который, по словам историка астрономии Евдема, был автором первого специального трактата по математической астрономии, то есть небесной кинематике. Он же вполне точно определил угол наклона эклиптики к небесному экватору (24°) и высчитал «большой год» в 59 лет. Его ученик, Гиппократ Хиосский, продолжил работу по математизации астрономии. Число же астрономов-наблюдателей было достаточно велико, но самыми известными в то время (430-е гг.) были Метон и Евктемон из Афин. Роль этих людей по отношению к теоретической астрономии IV-III вв. сравнима с ролью Тихо Браге по отношению к И. Кеплеру. В частности, они определили неравномерность движения Солнца по эклиптике, следовательно, непостоянство расстояния от Земли до Солнца. Метон высчитал большой лунный цикл: 19 солнечных лет почти точно равны 235 синодическим месяцам. Евктемон же впервые в греческой традиции разделил эклиптику на 12 знаков Зодиака и начал публиковать «парапегму», то есть звездный календарь разнообразных астрономических событий.

Самым выдающимся достижением астрономии IV в. были следующие.

Во-первых, это постановка проблемы «спасения явлений, представляемых планетами» пифагорейцем Евдоксом Книдским (но не Платоном, как ошибочно указывал Сосиген!), то есть задачи нахождения комбинации таких равномерных правильных движений планет, которые объясняли бы данные явления, например попятное движение планет.

Во-вторых, решение этой задачи тем же Евдоксом, Калиппом (перв. пол. IV в.) и Аристотелем в виде геоцентрической модели мира, известной под названием «теории гомоцентрических сфер»[667]. Помимо геоцентрической системы мира античная наука предложила альтернативную, которая находилась в стороне от главного русла астрономических теорий древности, но была осознана как истинная 2000 лет спустя. Прежде всего, пифагорейцы перв. пол. IV в. Гикет и Экфант из Сиракуз предположили, что суточное движение звезд можно объяснить вращением Земли вокруг своей оси[668], и этого предположения держались Платон и его ученик Гераклид Понтийский (р. ок. 350 г.), связанный также с аристотелевским Ликеем.

Во-вторых, еще в конце V в. пифагореец Филолай предложил собственную, так сказать «гестиоцентрическую» систему (так называемая «гипотеза Филолая»), по которой все планеты, включая Землю, обращались вокруг некоего Центрального огня (Гестии). С Земли он не виден, так как его заслоняет от нас вращающаяся синхронно Антиземля (неизвестно, самостоятельная ли планета или просто Луна). Эту теорию критиковал Аристотель.

В-третьих, Гераклид Понтийский предположил, что Меркурий и Венера вращаются вокруг Солнца. Он же, к слову сказать, высказал гениальную догадку о существовании планетарных систем у других звезд.

Наконец, Аристарх Самосский (ок. 320–250 гг.) создал первую гелиоцентрическую модель Солнечной системы. Однако эта система наталкивалась на очень серьезное возражение — если Земля вращается вокруг Солнца, то звезды должны испытывать годичное параллактическое смещение, чего не наблюдалось. Аристарх, по словам Архимеда, грамотно возражал на это, предполагая, что звезды удалены от Земли на расстояния гораздо большие, чем считалось ранее, и параллаксы просто незаметны. Но такой ответ встречал еще возражение, что если звезды так далеки, то их размеры должны быть просто чудовищными (в тысячи раз больше, чем орбита Сатурна), чтобы они были видимы с Земли. В то время ошибочно полагали, что для того, чтобы видеть какое-либо тело, необходимо видеть его угловые размеры отличными от нуля. Учитывая, что угловая разрешающая способность невооруженного человеческого глаза составляет 1' дуги, легко подсчитать, например, что звезда Сириус (при современных данных о расстоянии до нее в 9,7 световых лет) для того, чтобы быть едва видимой, должна быть в 13 000 раз больше, чем она есть в действительности. На самом же деле одна минута дуги необходима для того, чтобы видеть разделенными две точки, то есть для того, чтобы распознать детали небесного тела, а не для того, чтобы увидеть его само. Но этого никто не знал, и до Галилея считалось, что звезды первой величины видны под углом даже 2'. Окончательно вопрос был снят в 1837 г. н. э., когда П. Б. Струве удалось определить годичный параллакс звезды Вега. Но пока всего этого не знали, возражение от размеров и отсутствия параллаксов звезд было убийственным для гелиоцентрической системы, которая, несмотря на ее усовершенствование Селевком