Не рискую забирать у друга кинжал, чтобы помочь. Вряд ли от меня вообще будет толк.

– Март!! – зову я. Илья отталкивает меня в сторону, а сам начинает кружить с Исаем, выискивая слабые места соперника. – Март! Илья – дитя твоего месяца! Разве не должен ты им помогать?!

– Наивная ты, княжна. Месяцы могут заботиться о своих, но за всеми не углядишь. А многие наши братья и вовсе самовлюблённые эгоисты, – скучающим тоном объясняет Владимир, не вмешиваясь в поединок.

– Как твой брат, например, – огрызаюсь я.

– Как мой брат, – согласно хмыкает тот.

– Я бы оскорбился, если бы сам не был бы согласен, – без стеснения вставляет Исай.

Илья атакует, пользуясь тем, что соперник открылся, но тот с лёгкостью отбивает колющий удар. Поединок длится недолго. И первая пролитая на землю кровь – это кровь Ильи. Ноябрь мечом рассекает ему плечо. Порез не длинный, но достаточно глубокий, чтобы разрезать одежду и кожу с мышцами. К счастью, это левая рука, и всё же я прекрасно осознаю, что Илья хоть и талантлив, но одного из двенадцати месяцев ему не одолеть.

Друг делает обманный манёвр и бьёт Ноябрь кулаком прямо в челюсть. Исай отступает на шаг, в недоверии трогает разбитую губу, вздрагивает от боли, будто данное чувство для него в новинку. Кровь у него такая же красная, как и у любого другого человека. Но это обман нынешнего тела, формы, что они принимают себе на забаву. Если Илье и удастся заколоть Исая, то тот лишь на время лишится своего облика. Если же меч окажется в теле моего друга, то он умрёт.

В ответ Ноябрь нападает, Илья отражает несколько атак, уходит в сторону, избегая лезвия противника, но всё равно пропускает удар в челюсть. Исай дёргается вперёд, хватает Илью за мартовский оберег и резко тянет на себя, не позволяя моему другу отстраниться на безопасное расстояние. Шнурок не рвётся, но железные бусины и подвески жалобно скрипят под пальцами Ноября. С лица Ильи сходит краска, и он пропускает удар ногой в грудь. Со стоном врезается в ствол дерева рядом со мной. Сползает по нему, падает на колени и сплёвывает кровь, что собралась во рту. Илья упрямо поднимается, опираясь на меч. Я помогаю ему, обнимаю и пальцами зажимаю рану на плече.

– Не в тот месяц ты родился, смертный, – морща нос, Исай швыряет несколько сорванных, искорёженных деталей оберега обратно Илье. Тот ловит их и прячет в кармане кафтана, однако талисман испорчен, и тревога из глаз друга не пропадает. – Родись ты в мой период, я бы одарил тебя большей силой!

Лоб Ильи покрывают капли пота, временами по лицу пробегает судорога боли, но хмурого взгляда с Исая он не сводит, а на губах появляется злая усмешка. В глазах Ноября вспыхивает недовольство, когда Илья провоцирует, специально утыкается мне носом в волосы всего на пару мгновений, но я прекрасно замечаю каждое из его прикосновений. Он отстраняется, отходит от меня чуть в сторону на случай, если вдруг противник снова решит напасть – боится, что я могу попасть под удар.

– Я всё ждал, когда же ты появишься, Ноябрь.

Мы все оборачиваемся на голос колдуна. Он предусмотрительно остаётся в пределах своей территории на снегу. Колдун стоит, обеими руками опираясь на посох, почти висит на нём, словно ему тяжело удерживать тело в вертикальном положении. Его улыбка похожа на довольный оскал, но плечи поникли, и я ловлю себя на желании, чтобы он ушёл и не пытался нам помогать. Не хочу видеть, как он растратит последние силы.

Колдун втягивает носом воздух и безошибочно поворачивает голову в сторону Октября.

– А ты всё так и таскаешься за своим младшим братом? Как шакал, только и ждёшь случая, как бы невесту себе отобрать? – едко интересуется он.

– Однажды у тебя вышло нас поссорить, но больше я на это не попадусь, – отрезает Владимир.

Колдун равнодушно пожимает плечами:

– Как бы то ни было, оставьте смертных в покое и убирайтесь к себе.

– Делайте, что он говорит. Этих смертных вы не заберёте, – со стороны Зимнего леса, чуть в стороне выходит Март. Он всё тот же маленький мальчик, но лицо его жёсткое, а в глазах тени. Я чуть расслабляюсь. Он всё-таки пришёл нас поддержать.

– Не тебе нам указывать, – фыркает Исай.

– Так же, как и не вам решать мою судьбу, – обрываю я их спор, и все мужчины поворачиваются ко мне. – Я остаюсь с колдуном! Не стану я ни твоей невестой, Исай, или твоей, Владимир. Вы обманули моих сестёр! Обманули моего отца и меня! Обманули зимние месяцы и Март! Я никуда с вами не пойду, и мне плевать, кто решил, что я чья-то невеста! Я сама выберу себе жениха, но это точно будете не вы!

Я злюсь и кричу на них, усталая от пренебрежительного отношения, будто я вещь, с которой они играют с момента моего рождения. Колдун говорил, что не понимает, что такое любовь, но он хотя бы испытывает что-то подобное к животным. Эти же двое лишь притворяются, делая вид, что осознают, каково это чувство. Я для них игрушка, которую они вскоре случайно сломают и выкинут, а затем через мгновение позабудут о моём существовании.

– Ты не можешь остаться с ним в Зимнем лесу, Яра, – качает головой Владимир. – Уже все ощутили, что ты в состоянии разбить лёд. Сделаешь это, и все три зимних брата придут за Исаем. Действует он опрометчиво, но мне он младший брат. И я привык его защищать.

Владимир говорит с долей сожаления, разочарованно качнув головой.

– Я же сказала, что не вам указывать, что я могу. Давайте разойдёмся мирно, – отвечаю я.

– Это действительно твой окончательный выбор, Яра? Добровольно ты с нами не пойдёшь?

– Нет, не пойду.

– Тогда мне жаль, княжна, но зиме ты не должна достаться, – тем же нечеловечески спокойным тоном говорит Владимир и раньше, чем звучат чьи-либо возражения, перекидывает вперёд арбалет, вскидывает к плечу и стреляет в меня.

Март вскрикивает, а я растерянно пячусь назад. Прийти на помощь успевает только Исай. Он разворачивается, стремительно отбивая лезвием меча летящий болт в сторону.

– Ожидал чего-то подобного от тебя, брат, – хмыкает он. – Но не торопись. Я заберу княжну и без её согласия.

Я возмущённо набираю воздуха в лёгкие, но проглатываю невысказанное недовольство, отвлекаясь на хрип. Поворачиваю голову, чтобы увидеть, что отбитый арбалетный болт торчит из живота Ильи прямо под грудной клеткой. Друг сгибается от боли, а кровь расползается по рубашке. Меч выпадает из его руки, Илья делает пару шагов назад, обхватывая древко пальцами. Его шатает, но он пытается устоять.

– Проклятье, – ворчит Исай, раздосадованно взмахивая рукой с мечом. – Я и так планировал его убить, но не таким нелепым способом. Никакого благородства в твоём оружии, брат.

Голос Исая раздражённый и разочарованный, но так говорит тот, кто почти выиграл партию, пока другой случайно опрокинул стол с игровыми костями, лишая возможности узнать настоящего победителя.

Лёгкие немеют. Я не могу ни закричать, ни даже ахнуть. Со всей силы пинаю Исая по ноге и отталкиваю со своего пути. Мне преграждают дорогу лисы, но чувство опасности полностью погребено под ужасом, затапливающим моё сознание. Не глядя, голыми руками расталкиваю тварей, чтобы пройти. Те скалятся и тявкают, но не кусаются. Падаю на колени рядом с Ильёй и обхватываю его руками, когда тот сам почти валится на землю. Из его рта сочится кровь. Мои губы шевелятся, я напрягаюсь, силясь выдавить хоть пару слов. Мне не хватает воздуха, я задыхаюсь, а Илья в моих руках морщится от боли.