Сука!

Я накрутила себя так, что утром на работу из подъезда вымелась, словно на метле.

Подошла к нему, молча подпиравшему капот тачки, и процедила сквозь зубы:

— Чего тебе надо?

— Привет, Мышь.

— Чего. Тебе. Надо? Секса? Да?

И, пока он оторопело хлопал ресницами, шагнула в сторону машины:

— Поехали.

— Куда?

— Не знаю. Где ты хочешь заняться сексом? Или прямо в машине? Слушай! — я развернулась к нему и, горя дурным огнем, расхохоталась, — давай в машине! Чтоб сразу! Да? И ты от меня отвалишь. Просто отвалишь уже, наконец, дашь мне жить нормально! Давай! Чего ты хочешь? Минет? Пошли!

— Мышь…

— Я. Тебе. Больше. Не Мышь! — с расстановкой прервала его, — все! Вероника. Еще можешь шлюхой звать. Ты уже привык, смотрю. Давай, один раз — и все. И разойдемся. У тебя гештальт не завершен просто, сейчас его и закроем.

Я шагнула к машине, а Тимур, молча глядя на меня, спокойно открыл заднюю дверь…

Злости во мне в этот момент было ровно столько же, сколько и безумия, потому я села с готовностью. И, наверно, в самом деле, сделала бы то, на что подписалась, но вот только Тимур не сел следом за мной на заднее.

Он скользнул на водительское, пристегнулся и тронул машину.

Я была слишком взбудоражена, чтоб реагировать на это все правильно, а потому замолчала и только сверлила с ненавистью его затылок бешеным взглядом.

И не сразу поняла, что приехали мы к кофейне.

Огляделась с изумлением, потом уставилась на Тимура.

Он вышел из машины и открыл мне дверь.

Его руку я проигнорировала, вышла и встала на расстоянии, впрочем, прекрасно помня его скорость и длину лап, понимала, что вообще не в безопасности.

— Мышь… — Тимур, похоже, не собирался выполнять ни один из моих ультиматумов, в том числе и по поводу этого нелепого прозвища, — я не знаю, что за херня творится… Я вчера поговорить хотел, объяснить, что все не так, как кажется. И теперь я думаю, что и в отношении тебя то же самое. Но понял, что не могу вообще разговаривать с тобой. Вчера вот хотел… Не получилось. Потому буду говорить, когда все полностью выясню.

— Выясняй. Мне до этого дела нет. — Надеюсь, достаточно холодно получилось? Надеюсь…

— Я к тому, что, пока выясняю… ты меня ждешь.

— Чего? А пойти бы тебе!..

Я не успела договорить, как оказалась в его руках. Боже, какой он быстрый… Дыхание перехватило, голова сама собой запрокинулась… Тимур держал, наклонялся ко мне, и по глазам было понятно, что никакого там терпения и в помине нет. И что сейчас я получу тот самый секс в машине, готовностью к которому бравировала совсем недавно… И не факт, что это будет насилие… Не будет это насилием…

— Мышь… Ты меня ждешь. Просто ждешь. Мне надо выяснить, что за херня творится. Надо с холодной головой. Но это не значит, что я не вырву ноги любой твари, которая будет рядом с тобой прыгать… Пожалей своих ухажеров, Мышь… — выдохнул он мне в губы, помедлил, пальцы на мгновение сжались сильнее, словно решал, что делать сейчас, может, и в самом деле, тупо запихать на заднее сиденье и увезти?

Но затем разжал ладони и отстранился.

Сел в машину и, больше не глядя на меня, уехал.

А я осталась стоять, потирая предплечья, где сто процентов остались следы его рук…

Слез не было, мыслей не было, ничего не было. Опустошение совершенное.

Именно в таком состоянии я и прожила до сегодняшнего дня.

Именно оно и стало привычным, родным, что ли.

Сегодня утром, когда Тимур приехал опять кофейню и улыбнулся Татьяне:

— Спокойно, я только поговорю. И все. Честно-честно!

Я особенно ничего и не почувствовала. Не знаю, что было причиной: время, все-таки практически два месяца прошло, или то мое опустошение… Может, организм, понимая, что уровень стресса шкалит, просто отрубил эмоции? Не знаю. По крайней мере, я реагирую спокойно и на Тимура и на запись разговора с Русланом, которую он мне показывает.

Вижу, что Тимур недоволен моей реакцией.

На знаю, чего ждал, на самом деле. И зачем до этого посылал ко мне своего партнера, Мехди. Верней, знаю, но… Но думаю, что надежды его явно не оправдываются сейчас. И дальше не будут оправдываться…

На дворе ноябрь, за окном — темень, подкрашенная разноцветными лампочками…

И у меня все хорошо. У меня все устоялось и успокоилось. Без него.

И не хочется опять доводить все до абсурда. Или ждать, когда же Тимуру опять все надоест… Или когда кому-то из его окружения снова захочется пошутить, а ему — поверить.

Он так легко поверил в мою виновность… И не поверил мне. Не захотел поверить, не посчитал нужным искать… С одной стороны, я его понимаю. Я вообще все понимаю.

А вот с другой… Не хочу больше так.

И возвращения к прежним отношениям не хочу.

Тимур сидит передо мной, и взгляд у него напряженный. И уверенный очень в себе. Тимур считает, что все сделал правильно. Ведь он же принес мне доказательства своей непричастности. И моей непричастности. И все это — злой навет, чье-то злое вмешательство…

Но разве, когда есть чувства, можно вот так легко отказаться? Разве это возможно?

У меня получилось.

У него — тоже.

Значит… Значит, не то это чувство, неправильное. Неглубокое.

У нас все началось с игры. С шутки, с обмана с его стороны. Обмана, которому я с удовольствием подыграла, не заметив, как заигралась…

И теперь надо все закончить, не на пронзительной ноте непонимания, а на ледяном равнодушии правды.

Мы оба заигрались.

И проиграли.

Я выдыхаю и твердо смотрю в глаза Тимуру, подбирая правильные слова.

Правдивые.

Игру пора заканчивать.

Проигрыш — это не конец света же? Выберемся. Обязательно.

Он — точно, у него опыт в этом вон какой богатый…

Да и я не пропаду.

Москва за окном подмигивает предвкушением Нового года, и это кажется правильным.

Жизнь-то продолжается.

— Нет, ну что ты, только свои будут! Данька притащит школьных друзей, а еще Олежек… Помнишь, мой друг? — голос Альки в телефоне согревает и успокаивает. Боже, до чего же теплый человек она, просто невероятно! Всех вокруг согревает… И отказать ей нереально.

— Аль… У меня работы полно… Ты же знаешь, мы до последнего клиента тридцать первого…

— Ну вот потом и приезжай! Ничего такого, никакого движа, просто пара друзей… Ну нельзя одной отмечать, понимаешь же!