- Их высочества Альфонс и Робер вместе с королем немедленно выезжают в Понтуаз. Королева останется на Ситэ - выхаживать вместе с лекарем заболевших мальчиков.

- Они очень плохи?

- Да, - Луиза всхлипнула, - на них нельзя смотреть без слез.

- Это случилось так скоро? Четыре дня назад, когда я приходила во дворец на Ситэ, все было в порядке.

- Болезнь протекает стремительно, потому и подумали про яд. Но если это мор, то Бланка тем более просит вас побыстрее покинуть город.

- А вы?

- Я всегда рядом с королевой. - Придворная дама даже передернула плечами, показывая, что оскорблена столь нелепым вопросом.

Вечером Сабина все рассказала Габриэлю. На следующий день он нанял парижского лекаря, чтобы тот наблюдал за королевскими детьми на случай, если они уже заражены. Не мешкая, они все вместе выехали в Эспри.

Через три недели в замок пришло страшное послание от Луизы:

«Мадам Сабина! У меня ужасные новости. Вчера мы похоронили Жана Тристана. Филипп Дагобер умер тремя днями ранее. Нам не удалось их спасти, и сердце заходится от страшной боли. Не могу описать горе Бланки. В ее комнате стоит могильная тишина, ставни наглухо закрыты, не горит ни одна свеча. Лишь танцующие языки пламени в камине поддерживают видимость жизни. Утром я зажгла толстую свечу в шандале, но зрачки королевы не среагировали на свет. Жутко смотреть на пустой взгляд мраморного изваяния, в которое превратилось живое тело. Королева никого не желает видеть, даже Луи, прибывшего вчера на похороны второго брата. Ранее ему не сообщили о смерти Филиппа, потому что ее величество по-прежнему боится распространения заразы.

Сразу предупреждаю ваше желание приехать и утешить королеву. Не надо, оставайтесь с ее младшими детьми, это сейчас наилучшая для нее помощь. Да и чем вы сможете утешить мать, потерявшую сразу двух сыновей? Королева желает провести ближайший месяц в монастыре и даже мне не говорит в каком! Ей необходимо побыть некоторое время одной и все силы посвятить молитвам за невинные души, призванные Господом столь рано. Я же в отсутствие королевской семьи (Луи завтра возвращается в Понтуаз) займусь организацией генеральной уборки дворца. Необходимо вытравить отсюда все миазмы.

Планируйте возвращение в Париж не ранее конца лета. Если будут изменения или дополнительные приказания от королевы - обязательно напишу. Мадам д'Энви».

Замок Эспри. Ноябрь 1233 года

Шорник, также выполнявший в замке работу седельщика, внимательно рассматривал богатое седло хозяина и подумывал, с чего начать ремонт. Огромная передняя лука, прикрывающая всадника от пояса почти до колен, с внешней стороны была окована серебряной чеканкой. Такая же чеканка покрывала заднюю луку, полностью охватывающую бедра наездника. Серебряные пластины со странным сарацинским орнаментом в полном порядке, нужно только почистить и отшлифовать их шерстью.

Телячья кожа также не вызывала нареканий: оруженосец Андрэ добросовестно ухаживал за седлом.

Сеньор жаловался на раздражающий скрип. Возможно, проблемы с ленчиком?[77] Шорник отодрал внутреннюю обшивку из грубой бараньей кожи, и вдруг к его ногам упала вещица, завернутая в тряпочку. Размотав, он ахнул: у него на ладони огромными рубинами сверкал золотой браслет. Массивное украшение баснословной стоимости обжигало дрожащую руку ремесленника. Алчность гулко застучала в его голове: хозяин наверняка не знает о кладе внутри седла. А если все же знает и просто проверяет его?

Шорник отошел к ведру и, зачерпнув глиняной кружкой воды, жадно напился. Его взгляд нечаянно упал на тряпочку: показалось или… Точно, лоскут исписан непонятными знаками. Это не благая латынь! Мастеровой в капелле не раз заглядывал в Евангелие, потому знал наверняка.

- Дьявольские письмена, - со страхом прошептал он, осеняя себя крестным знамением, - лучше отдать браслет от греха подальше.

Постепенно шорник успокоился и начал рассуждать более здраво. Продать такую драгоценность и не навлечь на себя подозрений ему не удастся. А вот заслужить благодарность хозяина за честность шансов куда больше. Сомнения рассеялись. Он завернул браслет в ту же тряпицу и решительно вышел из мастерской.

Господ шорник заметил на скамейке под разросшейся яблоней. День сегодня выдался погожий, и они, расположившись на покрытой мягкой овчиной скамье, очевидно, наслаждались последним солнечным теплом осени. Или о чем-то спорили? Вон, хозяйка даже вскочила, энергично жестикулируя, затем вновь села. Донеслись слова: «Родриго», «Авранш»… Обойдя угол часовни, шорник подошел к хозяевам сбоку совсем близко и вежливо покашлял. Супруги разом обернулись.

- Сеньор, я ремонтировал ваше седло, и вот - из него выпала эта странная вещица.

Мастеровой передал находку виконту и отошел в сторону в ожидании дальнейших указаний. Габриэль, все еще обдумывавший, что же ответить Сабине, машинально развернул лоскут. Внезапно у него перехватило дыхание, глаза расширились. Габриэль вмиг узнал браслет Хайфы! Его взгляд заскользил по торопливой арабской вязи, и в груди колыхнулась легкая ностальгия.

Сабина сразу же заметила на его лице нежную грусть и с ревнивым укором воззрилась на женский браслет. Габриэль осознал, что обнажил свои чувства, и не стал выкручиваться.

- Это браслет Хайфы.

- Хайфы?

- Той женщины… из Леванта. Я когда-то рассказывал тебе о ней.

- Ах да, вспомнила! - зачем-то солгала Сабина.

Как всякая женщина, она обладала прекрасной памятью на подобные вещи. Габриэль легко распознал лукавство, и его ироничный взгляд смутил супругу. Опустив лицо, она проворно взяла у него лоскут:

- Что означает эта надпись?

Габриэль вновь посмотрел на браслет. Что делать с находкой? Выбросить, продать, вернуть? Растерянные мысли, казалось, судорожно бились друг о друга, спутывались в клубок и вновь разлетались, пока одна из них не выступила вперед, сияя простотой.

- Здесь написано: «Той, что достойнее меня». - Он посмотрел на жену ясным взглядом и медленно надел браслет ей на запястье. - Значит, это подарок тебе! Достойнее тебя я никого не встречал.

У Сабины закружилась голова, глаза наполнились слезами. У нее не нашлось слов для ответа на такое потрясающее признание в любви. Простое «спасибо» не годилось. Она прижала к губам ладонь мужа и беззвучно уткнулась ему в плечо. Сквозь паутину голых веток яблони, под которой они сидели, солнечные лучи ласкали их непокрытые головы. Где-то заблеяла коза, затем послышался ленивый собачий лай. Миг полного, невозмутимого счастья.

Немного погодя Габриэль стряхнул с себя воспоминания о прошлом, вынырнул из блаженного забытья и посмотрел на переступающего с ноги на ногу шорника, который все еще стоял неподалеку. Продолжая обнимать супругу, виконт обратился к слуге: