– Арбалет бросил! Живо! – грозно потребовал он.

Подчинился караванщик приказу или просто выронил оружие с перепугу – космос ведает, но приклад арбалета глухо стукнул о пол. Оперенная стрела, сорвавшись от удара с предохранительной скобы, со свистом ушла куда-то под диван. Атанасиус с криком дернулся, поджав ногу – хотя никак не успел бы убрать ее, лети стрела в этом направлении, – и попал подошвой сапога точно в колено Эдуарду. Настала очередь Хранителя закричать – от боли. Лишь чудом не надавив пальцем на спусковой крючок разрядника, Эдуард отшвырнул караванщика на сиденье, сам же поспешно отступил к другому.

– Не стреляйте! – взмолился Атанасиус, встретившись наконец взглядом со своим пассажиром и прочтя, как видно, в его глазах недвусмысленный себе приговор. – Не убивайте! Я не хотел! Я не нарочно!

– Яд в вине – тоже не нарочно? – холодно спросил Хранитель, потирая левой рукой ушибленное колено. Будь нечаянный удар всадника самую малость сильнее да не придись немного вскользь – и все, прощай, нога, здравствуй, костыль…

– Это не яд! Аптекарь сказал: сонное зелье! Только сонное зелье!

– А поить клиента сонным зельем – это, значит, нормально! – зло хмыкнул Эдуард.

– Нет… То есть… Я не хотел! Я только ограбить, не убивать! – извивался на сиденье караванщик, словно хотел ввинтиться в него седалищем, подобно штопору.

– Ну ограбить – это же совершенно другое дело! – саркастически подхватил Хранитель. – Как за такое можно сердиться?

– Я не хотел!..

– Ладно, нехочуха, – презрительно скривился Эдуард. – Не дергайся. Отвечаешь на мои вопросы – честно и без утайки – остаешься жить… Может быть. Пробуешь снова водить меня за нос – мне зарядов не жалко. Все ясно?

– Ясно, – судорожно закивал Атанасиус.

– Отлично. Тогда вопрос первый, разминочный: где мы сели? Что это за планета?

– Задра… – выговорил всадник, сглотнув.

В принципе, так Эдуард и думал: ближайшая Провинция к Таганне. Три – три с половиной часа лета.

– А к Туллию, значит, ты и не собирался?

– Сударь, я…

– Честно и без утайки! – напомнил Хранитель, выразительно качнув стволом разрядника.

– Нет… – выдохнул караванщик.

– И способов попасть в закрытую для полетов систему не знаешь, – это был даже почти не вопрос – констатация.

– Нет…

– Что ж, с этим ясно, – бросил лже-Подмастерье. – Теперь о серьезных вещах. Где настоящий Атанасиус?

– Я настоящий… – совсем неубедительно промямлил караванщик.

– Неправильный ответ, – укоризненно покачал головой Эдуард. – И это последний неправильный ответ, который я тебе прощаю, – в следующий раз отстрелю что-нибудь. Палец там… Или голову – это уж куда попаду. Рука, сам видишь, дрожит, – он демонстративно потряс кистью с оружием, – какая уж тут, к хаосу, точность… Итак, еще раз: что стало с настоящим Атанасиусом?

– Я его не убивал! – взвизгнул всадник – куда только пропал его былой богатырский бас? – Это все Вимон! Я только документы забрал… Ну и карету – все равно она была никому не нужна…

– Вимон – это…

– Он командовал! Все время командовал, хотя никто его в атаманы не выбирал вообще-то! Поэтому-то я в конце концов и свалил!

– Вимон был главарем вашей разбойничьей шайки? – предположил Эдуард.

– Нет, я же говорю, не было у нас никакого главаря! Сразу договорились: каждый сам себе хозяин! А Вимону все нипочем! И Атанасиуса этого он убил, сам! Я вообще никогда никого не убивал, ни разу!

– Ну да, только грабил, я помню, – кивнул Хранитель.

– Да, только грабил! Атанасиуса – это Вимон. А бумаги он на землю бросил – я поднял, когда он не видел, – как знал, что пригодятся! А карету вообще никто брать не хотел, я подумал: что хорошую вещь оставлять…

– Короче говоря, всадника Атанасиуса вы ограбили и убили, а документы и карету его ты присвоил, – подытожил Эдуард.

– Убил Вимон, не я!

– И как же тебя звать на самом деле? – пропустив вопль мимо ушей, спросил Хранитель.

– Фалько я, сударь, – выпалил караванщик и сел прямо, словно решив, что теперь, когда все выяснилось, смерть ему уже не грозит. – Фалько, сын Фалько, землероба.

– Откуда ты родом? Ведь не с Лукреции же?

– Нет, сударь, не с Лукреции. Осор наш мир. Это бывшее баронство графства…

– Я знаю, что такое Осор, – перебил его Эдуард. Это была глухая заокраинная Провинция, название которой всплыло в его памяти лишь потому, что, выбирая себе на Олме безопасное убежище, он рассматривал ее среди прочих тупиков мира – тех самых, куда, по выражению Мастера Моса, годами не залетает «седло». – Ты сказал, твой отец был крестьянином?

– Он и сейчас крестьянин, сударь.

– Где же ты, крестьянский сын, раздобыл «седло»? Да еще, как говорят, особенное?

– Ничего особенного, – мотнул головой Фалько. – Обычное. Но если вы, сударь, к тому, что я его тоже у кого-то украл, то нет! Они сами мне его дали!

– Кто – они?

– Известно кто – королева. И герцог.

– Прям вот королева? – недоверчиво прищурился Эдуард.

– Истинно так, сударь, космос свидетель!

– И как же ты, Фалько, крестьянский сын, попал к королеве в Столицу, до которой от твоего Осора дюжины четыре переходов будет? – хмуро спросил Хранитель.

– Никуда я не попадал. Они сами к нам прилетели. Королева и герцог. И «седла» привезли. Спросили, стало быть, кто хочет в рыцари податься. Наши многие испугались, а мне что, я пошел. И не пожалел – несмотря ни на что! Рыцарь – это сила, не то что в земле всю жизнь ковыряться!

– Значит, говоришь, королева прилетела прямо к тебе на Осор? – уточнил Эдуард, покачивая головой. – Ну что ж, я предупреждал. Какую руку тебе меньше жалко? Или, может, лучше ногу?

– Нет, не надо! – взвился караванщик, меняясь в лице. – Я не вру! Так все и было! Королева – девочка еще совсем, герцог постарше. Сели прямо на площади у ратуши, «седла» с собой привезли, полдюжины. Народ собрался – они и стали зазывать в рыцари! Я пошел.

– А как их звали? – спросил Хранитель.

– Кого?

– Королеву и герцога.

– Герцога – хаос ведает. Он представился просто герцогом, а потом, на другой их планете, велел величать себя Вашей Светлостью, не иначе. А королеву – Ваше Величество, но я как-то услышал, как сам он однажды назвал ее Абеллой.

– Абеллой? – от неожиданности Эдуард чуть не выронил из руки разрядник. – Точно Абеллой?

– Слышно мне было не очень, – признался Фалько. – Может, Забеллой…

– А не Изабеллой? – спросил, подавшись вперед, Хранитель.