Серафима мгновенно подобралась, услышав в интонациях подруги тревогу.

– Мит, негодник! Отстань от Пашки. У нас клиент!

Цуэт сидел в синем пластиковом кресле и благодушно наблюдал, как Серафима гоняет юркого Мита по лавке, понуждая его достать того или насыпать чуток этого. Кучка продуктов все росла. Цуэт становился все благодушнее. Оля с сомнением поглядывала на свою кошелку – не поместится. А расстаться хоть с чем-нибудь из предложенного Симой она была не в силах – ассортимент лавки значительно улучшился. Оля радовалась и с ужасом ждала цену, готовясь торговаться.

Серафима тоже осознала проблему с упаковкой и жестом фокусника встряхнула большой белый пакет с логотипом «Пятерочки». 

Невыносимая тоска Ольги ошпарила Раима холодом. Помощница стояла у прилавка, не отрываясь смотрела на странную вещь в руках подруги и почти плакала, прикрыв рот каким-то беззащитным, лишенным всякого изящества жестом. Пальцы ее подрагивали. 

– Тихо, тихо, тёть Оль! – Сима вздохнула, глядя, как Пашка сжимает хрупкие плечи в покровительственном сыновнем объятии. Где-то ее сыночек?

– Два с половиной золотых, Оля. – Сима принялась методично укладывать покупки. 

Цуэт подскочил на месте – пластик кресла жалобно скрежетнул по доскам пола. Да там куча товара на все десять! И ценная сумка! Легкая и прочная!

– Сидеть! – рявкнула Сима на лавочника и энергично впечатала руки в боки. – Я своих тебе грабить не дам, барыга хренов! Ты же понимаешь, что будет, если я уйду? Да? – И спокойнее добавила: – Со следующего захода вдесятеро отобьешь, обещаю.

Мит помог дотащить пакет до извозчика. Пашке нести не дал – монетки отрабатывал. Оле даже показалось, что впалые щеки парнишки чуток покруглели. 

– Сима теперь с ними живет, – докладывал Пашка, с сочувствием поглядывая на дробненького перекособоченного Митьку, – с ним и его сестричкой. Девчонку к соседям на день пристроила, как в детсад. Теперь Мит спокоен и не голодает. А лихо тёть Сима с этим барыгой, да? 

Извозчик сыскался быстро.

– Задние ворота Корпуса наездников, пожалуйста, – тихо попросила Ольга. Раим промолчал – правильный выбор, к виварию ближе.

В коляске почти не говорили. Все устали и были переполнены впечатлениями. 

– Ой, тёть Оль, – вздребезнулся Пашка, – вот тебе еще добыча. С последней кражи. – И протянул какие-то листки, явно вырванные из книги. Оля вчиталась – похоже на оглавление какого-то учебника или справочника.

– Это перечень бытовых заклинаний, Оля, – с серьезнейшим видом пояснил лавэ. – Каталога вам не досталось, но из этого списка тоже можно многое почерпнуть.

Ольга улыбалась дрожащими губами – банда начинающих клептоманов. А БигБосыч-то каков? Вот авантюрист! За испорченную книжку стыдно, но, черт подери, как приятно! Не, воровал, конечно, Пашка. А наводка чья? Вот то-то.

Пожалуй, сегодня уже не до супа, а вот выпить им с начальством нынче не помешает. Жаль, старка еще не дозрела, но уже вполне узнаваема на вкус. Решено – дегустации быть.

Родная караулка встретила их радушно – ворчанием Тыри, развалившейся на Олином топчане. Бросили деточку, так получите.

Раим уже ничему не удивлялся. Туря сбежала – ничего нового. Но почему не вернулась? Ответ оказался прост до непостижимости. Тыря хотела одеяло. А дверь закрыта.

– Но почему она через подпространство его не забрала? – спрашивал Пашка у лавэ, запуская фрисби в очередной полет.

– Одеяло пахнет Олей, – пояснил наставник, – а Олю и тебя таскать в виварий мы со Свапом ей настрого запретили.

– Она умница, – любовно проворковал Пашка, наблюдая, как умница несется к нему с кожаным блином в зубах. – Сказали не жевать – и не жует.

– Все, загоняй ее, а я в душ. – Наставник исчез в подпространстве, впервые не проследив, как драгоценная девочка будет передана под опеку Свапу.

Под струями воды так хорошо вспоминался этот безумный день. 

– Шенол! Любимчик шельмов! Выходи, а то раскиснешь!

– Сам такой! – отозвался Раим, выключая воду. И скрежетнул зубами.

Его изволил посетить венценосный друг Эрик.

Неожиданности начинаются... у всех

Вечерний виварий – особенное место.

Пашка успел полюбить это время. Пастухи уже закончили кормление и ушли на покой, лавэ отбыл еще раньше. А сегодня вообще праздник – девчонки забились в уголок посекретничать, так почему бы парням не пообщаться тесной компанией? Выпросить у пастухов магоключ от вольера Наф-Нуфиков – не проблема. Свап, пользуясь тем, что их с Тырей вольер теперь не запирался, решил отдохнуть от настырной подопечной и потопал в гости к младшим товарищам. Щена нынче под присмотром своей наездницы. Малышка притомилась – сначала нанервничалась во время отсутствия своих, потом набегалась за новой игрушкой, теперь от Оли ее не оторвешь.

Оля наслаждалась.

Под попой сложенное вчетверо издырявленное одеяло, которое стырила и успела истрепать Тыря. Усталые ноги вытянуты, а на коленях, застеленных непротыкаемым передником, лежит меднолобая башка со старательно прижатыми иголками. Это щена так держала беглую подругу в плену – понадежнее прижав к полу. Теперь, раз поймала, она все выскажет за свое сегодняшнее одиночество!

– Ну и тяжела ж твоя головушка, – ворковала Ольга, – сильно умная, наверно. – Тыря дергала ушками и жалобно тарахтела. – Ну и не ной, – отвечала ей Оля на полном серьезе, – не такая уж ты и маленькая, чтоб дома одной не посидеть. И так по всей крепости шляешься. У тебя Свап есть, между прочим. 

За испорченную постель Оля козявку уже наругала, хотя, надо признать, не слишком-то и сердилась – появился повод обновить тощий тюфяк и прочее барахло. Благо, что теперь она туэ и своя рука владыка – хоть три штуки бери. Тыря почувствовала, что дорогая подруженька от нее отвлеклась, и заворочалась-забухтела, не поднимая головы с Олиных колен. 

– Эх, поганка ты мелкая, – напевное сюсюканье Тыря принимала очень благосклонно, – как прикажешь мне помнить, что ты маленькая, если ты такая большая? Я ж на тебя сесть могу, как на осла, – пожаловалась Оля в никуда. – Вот была бы ты не шипастой, а меховой, я бы тебя, как приличную собаку, и потискала, и погладила, и пузо почесала, и шубку расчесала, и даже за постель не ругала бы. – Почему-то ни о каком другом животном, кроме собаки, не думалось. Пашкино влияние, не иначе. Оля так ярко представила себе, как обнимает за шею милаху-колли с красными глазками, как мех холодит ладони и шелковисто щекочет, что забылась. Пальцы самопроизвольно шевельнулись, и, разумеется, парочка иголок воткнулась в кожу.

– Тихо-тихо, не больно уже. – Но успокоить встревоженную Тырю было не так просто. Чай, не человечек – нгурул. Эмоции наездницы для нее не тайна. Щена вскочила и полезла жалеть хозяйку, норовя полизать везде, где достанет. Оля хихикала, отталкивала наглую ласковую морду и старалась не пораниться еще сильнее.