– Правильно. А знаешь, откуда эта традиция? – Володя сузил глаза, пристально глядя на Аристарха, так что показалось, он и вовсе смежил веки. – Оттуда, что в копии завещания, оставленного на попечении банка, указано, что содержимое сейфа должно быть передано в руки Бугрова, Аристарха либо Семёна. Точка.

– Я читал, хм… До меня кружными путями дошли несколько разрозненных страниц из воспоминаний моего прапрадеда. Первого Аристарха Семёновича Бугрова. Прочёл их в одну несчастную для меня ночь, после смерти матери. Ничего юридического, насколько помню, там не было, – обрывки описания его скитаний в период наполеоновской кампании. Интересно, трагично… и жутко! Но завещания среди листов не было.

– Так вот, оно имеется, – перебил Володя. – И оно в руках у этого типа.

Внезапно – как в детстве – застывшим мгновением ужаса: летящая на него огромная деревянная бобина из-под кабеля.

Аристарх вскочил, инстинктивно уворачиваясь от удара, и быстро заходил по комнате… Отличный просторный номер, здесь хорошо играть чемпионат по шахматам, шаркая по ковру и обдумывая следующий ход.

– Выходит, Матвеевы не только ключ у бати слямзили, но и записки старика прошерстили, прежде чем их выкинуть или печку ими запалить, – прошептал он. Затылок вдруг заломило, охватило вязкой пульсирующей болью. – Завещание нашли и припрятали, там ведь какая-нибудь печать нотариальная была, а остальное закинули на чердак, и правильно: болтовня старика – вздор, а вот завещание – это дело. Может пригодиться. Люди были основательные, деловые. Они помнили, сколько выручили за один-единственный перстень, который мой дед, умирая, передал им «на образование сына», бати моего. Только никакого образования он не увидал. Ограбили пацана, и всю жизнь попрекали куском хлеба.

– Да, но потому как и сами были малограмотные, просто не удосужились завещание прочесть до конца, – подчеркнул Володя. – А там закавыка одна, в указаниях, данных банку: к предъявлению прав на наследство необходим также реестр всего, что в данном сейфе хранится. Реестр! – то есть описание каждого предмета. Вот его-то у самозваного Аристарха Бугрова и нет как нет.

Теперь уже Володя ходил по комнате, то и дело останавливаясь, застревая то перед окном, то перед Аристархом. Говорил, будто вслух размышлял:

– Не знаю, в курсе ли ты подобных дел. Попробую тебе растолковать… Коды доступа к любому запертому в сейфе наследству существуют разные, и всё обговаривается в бумагах, оставленных банку: и ключ, и два ключа, и такое вот завещание, и ещё что-то, без чего завещание недействительно. В нашем случае – без того самого РЕЕСТРА. И это понятно: когда наследник является и его права подтверждены, сейф торжественно отпирают в присутствии целой гирлянды банковских понятых. С реестром в руках наследник проверяет – всё ли на месте, не продал ли ненароком банк за эти годы какую-нибудь э-э-э… золотую египетскую статуэтку шестого тысячелетия до нашей эры. Не выдал ли директор банка поносить своей дочке алмазную диадему под номером двенадцать в списке… А между тем… – Володя развернулся к Аристарху, лицо нахмуренное и даже торжественное: – Между тем, не далее как двадцать восьмого мая сего года директорат банка прекращает аренду сейфа. Срок аренды и без того продлевался долгое время. И это – отдельная тема.

Зря выпил… – пробормотал он, растирая ладонью грудь. – Кружится, сволочь, и болит… Главное, мысли не собрать. Погоди… я же тебе всё самое важное должен… Да, сейф! Вот, посуди сам: на какой срок можно арендовать сейф? На сто лет? Это крайне редко случалось, в те годы банки сидели в небольших семейных особняках и на сейфах они тоже зарабатывали. Чтобы обеспечить сто лет хранения, банку следовали не только солидные комиссионные, но ещё и гарантии прибыли. То есть взять в аренду сейф на огромный срок – а твой прадед снял его на сто пятьдесят лет! – можно было либо за большущие деньги, вложенные на счёт, либо… – он выразительно прищёлкнул языком, – за «участие в судьбе банка». И такое «участие» отмечено в ваших документах: при открытии счёта и помещении некоего груза в банковскую ячейку в активы банка было внесено весьма ценное колье восемнадцатого века, которое – не так и давно, между прочим, всего двадцать девять лет назад – было продано владельцами банка на аукционе «Доротеум» за колоссальную сумму какому-то, если не ошибаюсь, ближневосточному шейху.

– Откуда ты знаешь всё настолько подробно, Володя? – спросил Аристарх тихо. – Какое ты имеешь ко всему этому отношение?

– О, вот это как раз просто объяснить, – отмахнулся тот. – Во-первых, я говорил тебе, что консультирую и банки тоже, «Дрейфус и сыновья» – в числе моих клиентов. Цюрих город небольшой, полмиллиона жителей, это не Сеул, а банки – не закусочные. Их, конечно, тоже хватает, но всё же… К тому же мы давно знакомы с Себастьяном, нынешним директором банка. Когда-то вместе начинали клерками, вместе увлекались лошадьми, он – страстный лошадник, ну и я большой любитель… Неважно, дело не во мне и не в банковских служащих. Я хотел разъяснить тебе ситуацию, при которой… в которой, собственно, сейчас разворачивается интрига.

– Интрига?! – Аристарх удивлённо хмыкнул. – А что, ко всему этому вестерну ещё и интрига прилагается?

– Ты совсем меня не слушаешь! Срок аренды сейфа, говорю тебе, заканчивается двадцать восьмого мая, то есть вот-вот… Понимаю, тебе сейчас не до банковского ликбеза. У тебя, может, сердце выпрыгивает из горла от ярости. Но очень тебя прошу: выслушай, попытайся понять какие-то вещи, с которыми наверняка никогда не сталкивался. Потому что вся эта история касается тебя, тебя лично! – он наставил на Аристарха указательный палец, будто целился пистолетом в грудь. – Твоего, понимаешь ли, наследства.

Он выдвинул стул на середину комнаты, оседлал его, опершись обеими локтями о спинку.

– Значит, штука вот в чём… Пока сейф сдан на такой невероятно длительный срок, банк крутит те деньги, что на счету; с прибыли, между прочим, и сейф оплачивается – даже после истечения срока договора. В сущности, банку вообще не выгодно искать владельцев-наследников: денежки-то в его распоряжении. Так что забыть сроки и продолжать что-то там хранить – это воля банка. Добрая, но… с душком.

– Почему – с душком? Если наследник не появляется…

– …если наследник не появляется, – подхватил Володя, – это значит, с ним что-то случилось: например, он сожжён в печи Освенцима или Дахау – самый распространённый случай последнего века. А его пятилетний сынок на то время был спрятан в бенедиктинском монастыре и ныне прозывается не Исаак Данцигер, а, скажем, Людвиг Крамер. И вообще ничего не помнит, он был малыш. Но монахи-то помнят, и, возможно, хранят его свидетельство о рождении, вытянутое из его детской котомки. Так что, согласно недавно принятому закону, банки обязаны выявлять подобные невостребованные активы, и – внимание! – предпринять усилия к поискам наследников. С одной стороны, банки для того и существуют, чтобы хранить добро, дабы в своё время передать его в руки найденных внуков-правнуков. С другой стороны – хрен они что хотят вернуть. Они сидят тихо-тихо и ждут иных законов. Са-авсем иных законов, мой дорогой.