Но есть ещё одна штука: если истекает срок аренды сейфа, банк имеет право обнаруженное в сейфе содержимое либо и дальше оставить в хранилище, либо… продать на аукционах как невостребованное имущество. Если наследник выскочит – вот тебе отчёт о продажах, Петя-Вася-Карлуша-Абраша. Если не выскочит, то всё будет считаться выморочным, то есть поступившим в доход государства.

– Подожди-ка… – Аристарх ладонью крепко потёр затылок. Он давно не спал, отработал целый день, потом занимался Володей, и теперь, в двенадцатом часу ночи, на него рухнули все эти невероятные события, вся эта наследственная хренотень: сейфы, банки-аукционы… У него, как и у Володи, разболелась голова, глаза закрывались сами собой. А ведь сегодня ещё домой добираться по серьёзной горной дорожке. Как бы за рулём не заснуть. – Подожди, Володя, у меня кавардак в башке: завещания, фонды. Злодеи-пираты… Ты же говоришь, что у Пашки нет этого… ну, обязательного перечня, что в сейфе хранится? Как же он собирается доказывать свои права, даже если все думают, что он и есть Аристарх Бугров?

– Пойди, умой физиономию! – в сердцах проговорил Володя. – Ты уже ничего не слышишь и не соображаешь.

– Точно. А знаешь… – пробормотал Аристарх, поднимаясь из кресла, – с твоего позволения, я бы и душ принял. Можно?

– Ради бога! – воскликнул тот. – Я пока чай закажу. Тебе чёрный?

– Любой, но покрепче, – крикнул Аристарх из ванной.

Когда он вышел из душа, на круглом столике уже стоял поднос с чайником, чашки, блюдце с нарезанным лимоном, два круассана, креманка с мёдом, и другая – с маслом.

– Красота…

– Я и мёду попросил. Правильно?

– Именно! Давай, завершай эту криминальную новеллу, мне б ещё поспать сегодня.

– Ну, у тебя нервы железные…

– Да нет, просто я большую часть жизни провёл среди разной людской швали, меня мало что может смутить.

– Да? – тихо спросил Володя. – Неужто? Ну тогда слушай дальше… Этот… господи, меня всё время тянет назвать его Аристархом Семёновичем! – этот твой не родной родственник уже лет десять назад, едва только возник в наших краях, пытался получить доступ к наследству. Предъявил всё: правильное имя, паспорт, ключ, то самое завещание… Казалось бы, комар носу не подточит! Но реестра-то нет. Неполный комплект доказательств. Он поначалу растерялся, не ожидал. Психанул даже: вы что, мол, с ума тут посходили!? Это в вашей Швейцарии пятьсот лет тишь да гладь, а у нас в стране всё горело, всех расстреляли, сослали, убили-задушили, я последний остался… Ну хорошо, говорят ему, но от отца-деда-прадеда вы по цепочке памяти должны были знать, что там в реестре перечислено. Такие сведения передаются от отца к старшему сыну, а тем более к единственному. Хотя бы что-то в памяти сохранилось? Какие-то детали, наименования – суть наследства, так сказать! На что вы претендуете, кроме немалых денег на счету, которые за это время скопились? Что лежит в сейфе? Он заметался, язык проглотил. Притих… Как – что, говорит: золотые монеты, слитки золота. Нет-с, отвечают ему, вы ошибаетесь. Условия выдачи на руки наследства исчерпывающе чётко оговорены в документах, и вы не соответствуете критериям… Бери мёду, он как шёлк. Лимон? Нет? Зря… Почему это я тебе цитирую прямо по ролям, будто под столом там сидел? – спохватился Володя. – А мне сам Ариста… вот этот самый твой Пашка и рассказывал. Ведь тогда-то он меня и нашёл, это и была первая консультация: как выпутаться из положения. Ему кто-то присоветовал меня как человека, имеющего отношение к банку. Помню эту первую встречу: он моложе был, худее, но уже тогда показался мне матёрым волком. Пригласил на обед в один из лучших ресторанов и выложил всю историю: и как его под белы рученьки охранники вывели из кабинета управляющего, и как полицию пригрозили вызвать… Полагаю, он по своей привычке большой шухер там устроил. Очень возмущался. Но не на тех напал: старый управляющий был господином трудным, законником был. Старый управляющий, не Себастьян… Не Себастьян! – повторил Володя значительно и помолчал, отхлёбывая из чашки. – А когда стала надвигаться дата и банк принял решение готовить почву для закрытого аукциона, тогда он снова и возник, твой Пашка.

– Что такое закрытый аукцион? – спросил Аристарх, помешивая мёд в чае. – Извини, я и в этом – швах.

– Когда в торгах принимают участие только специально приглашённые лица. Узкий круг: человек семь, восемь… Восемь чудовищно богатых людей, которые знают, что им предложат. Там свои правила: участники не видят ставки оппонентов и не могут изменять свои ставки. А заявки подаются в закрытых конвертах. Более того: предстоящие торги с распродажей твоего наследства будут так называемым «аукционом первой цены» – когда победителем выходит тот, кто предложит самую высокую цену.

– Но как и от кого Пашка вообще мог узнать о такой закрытой тусовке?

– Вот то-то и оно. У меня подозрение – только подозрение, причём бездоказательное! – что за последние годы он обзавёлся кротом в банке. Во всяком случае, недавно, где-то с месяц назад, попросил представить его Себастьяну. Какое-то время я отнекивался, отговаривался делами, всячески увиливал… – говорю тебе, у меня мороз по хребту, когда он входит ко мне в офис, но он меня дожал. Деваться было некуда. Дело в том, что… – Володя зачерпнул ложкой мёд, опустил её в чай и стал медленно помешивать. – Дело в том, что недавно, в присутствии управляющего банком и трёх служащих высшего звена, сейф твоего прадеда был открыт. Как ты думаешь, что там оказалось?

– Драгоценности, – мгновенно отозвался Аристарх. – И странно, что Пашка не догадался, впрочем, он мог и не знать о «царском перстне» – когда он родился, память о кольце давно развеялась, в семье вспоминали о нём неохотно. В сейфе должно быть много первоклассных старинных драгоценностей. В тех разрозненных страницах воспоминаний старика, которые я читал, есть прямые намёки. По горло в ледяной воде привязал баул к коряге озёрного топляка мой прапрадед Аристарх Бугеро, вернее, Ари Бугерини, сын венецианского врача. Кстати, меня-то здесь как раз и зовут – Ари. Звучит вполне по-местному. «Аристарх» им не выговорить ни за какие коврижки.

– Вон оно как… – задумчиво протянул Володя. – Но реестра нет и у тебя. А между тем ты даже вообразить не можешь, какие ценности полтораста лет в этом сейфе отдыхали, дожидаясь, вероятно, чтобы четыре поколения перевелись из тех, кто мог на них наложить лапу. Умным сукиным сыном был твой предок!

– Да! – с уважительной усмешкой отозвался Аристарх. – Семён Аристархович, прадед мой, сын старика Бугеро, был гениальный карточный игрок, ходы просчитывал на много шагов вперёд.

– Причём ты должен понять, почему так важно наличие реестра в руках наследника! – горячо перебил его Володя. – Не только списка драгоценностей, но и сведений об их происхождении. Сами по себе антикварные драгоценности – это лом, когда у них нет истории. Ты удивлён? Я объясню… – Он с удовольствием отхлебнул горячего чаю из чашки. – Старинные технологии не позволяли так виртуозно гранить камни, крепить их, отливать ажурно золото, как это позволяют технологии современные. Бриллиант восемнадцатого века из какой-нибудь царской короны сегодня выглядит мутной стекляшкой. И кольцо с изумрудом, и колье, и диадема… С пяти шагов – красиво, а в руки возьмёшь… и плечами пожимаешь: сплошное разочарование. Сегодня любая побрякушка из китайского стекла и сверкает зазывней, и выглядит дороже. Просто она не имеет ни биографии, ни имени, ни легенды… – как дворняжка. А вот когда у драгоценности есть легенда, когда на ней стоит клеймо мастера или вензель королевского дома, да если она находилась во владении знаменитой личности, или – ещё лучше – запечатлена на старинной картине или гравюре, – тогда дело другое! Это уже совсем иные цены. Принеси сегодня на продажу аукционисту бриллиантовую диадему, и, положим, экспертиза подтвердит, что это – восемнадцатый век; цена её будет икс тысяч евро. Если же экспертиза и розыскной отдел аукционного Дома подтвердят её провенанс, то стоимость вырастет не в десятки, а в сотни, в тысячи раз! Сегодня полным-полно супербогатых людей, кто за обладание исторической ценностью, за раритет, за Имя готов платить куда больше, чем за самые чистые бриллианты более крупного веса.