Для собственного спокойствия и чтобы убедиться в отсутствии пробелов в знаниях, на устранение которых пришлось бы потратить остаток лета, я соглашаюсь на предложение школы проверить уровень Майи в математике и английском перед началом третьего класса. Все-таки она полгода занималась математикой по другой программе, а уроков английского практически и не было. Как я и ожидала, ее уровень соответствует стандарту. Однако, пока мы были в Швеции, Нора пропустила тестирование в саду. Когда я спрашиваю, нужно ли ей будет проходить его перед подачей документов в подготовительный класс, один из администраторов отвечает:

– Давайте не будем об этом переживать; уверена, у нее все в порядке.

Неожиданный и многообещающий ответ.

Майя по-прежнему любит свой планшет, но после Швеции мы, кажется, научились поддерживать правильный баланс и меньше спорить по поводу экранного времени. Ее интерес к природе и любовь к животным сейчас сильны как никогда. После успешного воссоединения с родителями выпавшего из гнезда птенца она говорит мне, что мечтает стать ветеринаром и спасать диких животных. Сейчас она работает над своей второй книгой, в которой удивительным образом уживаются протест против конфет и руководство по заботе о домашних питомцах и окружающей среде. Если с ветеринарией не выгорит, наверняка с писательской карьерой все получится.

Нора пока не знает, кем хочет быть, но могу сказать, что общение со шведскими скаутами произвело на нее неизгладимое впечатление. Она по-прежнему хочет получить на Рождество iPhone, но теперь ее список возглавляет не он, а складной нож. Но Санту ждать еще долго, поэтому часть полученных на день рождения денег Нора тратит на швейцарский армейский нож и теперь добывает нам щепу для костра с поразительной для пятилетнего ребенка ловкостью и силой. Через неделю после возвращения в США, после шести месяцев без формального изучения академических предметов, она заявляет, что хочет научиться читать, и начинает выводить по буквам свои первые шведские слова на карточках от настольной игры. Вскоре появляются и новые слова. Каждый вечер Нора заставляет меня читать вслух короткую прощальную записку, полученную в последний день от воспитателей прежнего детского сада, пока не выучивает ее наизусть.

Что касается меня, то я по-прежнему пытаюсь искать свой путь в этом загадочном лабиринте под названием «материнство». На фоне того количества разных эмоций, которые я сейчас переживаю за один день, мои подростковые годы кажутся безмятежной идиллией. Воодушевляющий и повергающий в отчаяние, насыщенный эмоциями и утомительный родительский опыт не похож ни на какой другой. Сохранять здравый рассудок во всем этом безумии мне помогает свежий воздух, и не только потому, что я иногда (ладно, часто) отправляю девочек погулять, когда нужно приготовить ужин, не отвлекаясь на препирающихся детей, или просто провести время наедине с собой, но и потому, что мы часто гуляем вместе. Совместное общение с природой: пешие прогулки, походы с палаткой либо просто высаживание цветов в саду или копание червей – невероятно нас сближает. Не всегда бывает легко, и некоторые наши уличные приключения по-прежнему заканчиваются вымышленными травмами (у детей), неоправданными ожиданиями (у меня) и слезами (тут возможны оба варианта). Но это исключения. Как бы паршиво ни начался день, ситуацию почти всегда можно исправить с помощью универсального лекарства – природы. Я по-прежнему регулярно вспоминаю фразу «не бывает плохой погоды – бывает плохая одежда», прекрасно понимая, что в какой-то момент она начнет до крайности раздражать девочек. Не страшно. Однажды, надеюсь, они поймут, что я произношу ее не потому, что она мне невероятно нравится, а потому, что знаю, насколько важно движение на свежем воздухе для их физического и душевного здоровья. Меня эти прогулки тоже лечат. Я даже осмеливаюсь сказать, что они мне так же жизненно необходимы, как воздух, сон и еда.

Что будет, когда лето закончится и начнется очередной учебный год? Не знаю. Если повезет, Нора будет успешно справляться с программой подготовительной школы, а от Майи я не услышу слов «ненавижу школу» хотя бы до старших классов. Как бы то ни было, я считаю, что шведский опыт оказал на них глубокое влияние во многих отношениях. Когда они повзрослеют, а может, даже сами станут мамами и начнут вспоминать особенные места, которые посетили в детстве, я уверена, что некоторые из этих мест будут находиться в Швеции. Может быть, они даже пронесут эти места в своих сердцах через всю жизнь.

Несколько лет назад мы продали свой дом в городе и построили новый на тихом холме в окружении большого участка. В первый вечер, когда мы остались ночевать в новом доме, по нашему двору безмолвно прошествовало стадо оленей, а на соседнем кукурузном поле над белым от изморози жнивьем садилось темно-розовое солнце. Помню, как сказала себе: вот то место, которое я могу назвать домом.

После переезда мои прогулки по городу стали случаться все реже и реже. Уместить в одну машину обоих детей, приличных размеров беговую коляску и наших черных лабрадоров Барни и Ральфи было попросту невозможно. Поэтому мы гуляли по проселочным дорогам или исследовали шикарный лес и луга за домом, где нас регулярно радовало своей компанией пестрое сообщество представителей живой природы: оленей, койотов, черепах, змей, диких индеек, стервятников, зайцев, жаб, сов, енотов и опоссумов.

Многие обратили внимание на то, что я и моя примечательная свита внезапно исчезли с городских пейзажей. Но время от времени мы все-таки попадаемся им на глаза. Не так давно в пасмурный, но приятный день мы с девочками надели дождевики и резиновые сапоги и отправились на прогулку в город. Целыми днями бушевали грозы, и нам отчаянно хотелось выбраться из дому, вдохнуть влажного воздуха и понаблюдать за птицами в небе без заглушающего фильтра оконного стекла.

Барни и Ральфи уже умерли, но с нами отправилась Эльза – решительно более невоспитанная, но все равно милая гончая, которую мы забрали из приюта, решив однажды, что в доме стало слишком тихо. Пока мы прогуливаемся под сенью старых деревьев по умиротворенным улицам, носящим имена героев американской истории: Вашингтона, Джефферсона, Гаррисона, – начинает накрапывать мелкий дождик. Когда он набирает силу, я останавливаюсь, чтобы застегнуть куртку и потуже затянуть капюшоны девочкам. Внезапно из маленького белого домика с крытым крыльцом слева от нас выглядывает женщина. На вид ей лет пятьдесят или шестьдесят, и она смотрит в нашу сторону.

– Не хотите ли спрятаться от дождя, мои милые? – кричит она. – Можете подождать на моем крыльце, пока он не закончится.

– Все в порядке, мы в дождевиках. Но спасибо! – кричу я в ответ.

– Вы уверены? Дождь довольно сильный.

– Да, я уверена.