Вышел на центр ринга и попросил тишины, которая тут же воцарилась.

— Сеньоры, перед тем, как просить высшие силы вершить Божий Суд, хочу оговорить приговор, вынесенный мной сотнику Вольдемару и консулу Вермунду по делу о нарушении дисциплины их подчинённым. Сеньоры, прошу выйти.

Оба офицера подошли к барьеру, и, недоумённо хмурясь, перелезли на эту сторону.

— Сотник Вольдемар, — начал я с наставника. — Ты не мог отвечать за общие настроения среди личного состава, так как принял сотню совсем недавно. Однако именно ты отвечал за безопасность нанимателя, так как много лет являлся десятником личных телохранителей юного виконта, будущего графа Пуэбло. А потому мною принято решение жалование тебе за последние три месяца службы в ранге десятником не выплачивать. В назидание, что нельзя расслабляться и пускать дела на самотёк. И что даже в самом безопасном месте надо быть готовым к бою, так как безопасных мест не бывает. Надеюсь моё решение вызовет в тебе не обиду, а науку, и будущие твои деяния будут с учётом этого проступка. Сумма трёхмесячного жалования десятника будет высчитана из трёх последующих жалований в звании сотника.

— Справедливо. — Вольдемар покорно склонил голову.

— Консул Вермунд. Твои слова истинны — ты отвечал за личный состав последние годы. И проворонил в среде отроков опасные тенденции, которые не были пресечены. Настроение в войске это такая штука, которая определяется не одним днём, а множеством дней, длительным временем. Из чего можно сделать вывод, что работа с личным составом была поставлена у тебя не на должном уровне.

Скупой кивок — согласие.

— А потому я принял решение не выплачивать тебе жалование сотника за последние полгода, и сумму штрафа вычесть из будущего жалования консула. Если считаешь несправедливым — возрази.

— Не возражаю. Справедливо, — склонил голову отцов друг.

— Но в твоём случае я вижу смягчающее обстоятельство. Ты единолично принял решение, совсем недавно, перед Новым годом, о спасении своего сеньора, валяющегося в беспамятстве после срыва. Каким бы оно ни было, оно сработало, и твой сеньор выжил. А значит ты всё же не такой и плохой командир.

Гул в толпе — те февральские деньки в замке долго не забудут. И действительно, Вермунд лично отдал такой приказ — скакать за Астрид. Могла она помочь? Не могла? О чём он думал? Сейчас не важно. Решение сработало, а для суда важно только это, пусть даже цепь тех событий — случайные совпадения. В мире, где бог не экзистенциален, а вполне реален, и многие (пророки и святые среди реально живущих) могут его увидеть — по другому не может быть.

— Однако есть и отягчающие обстоятельства. Ты перешёл на работу консулом графства. В твоём ведении теперь не замковая сотня, а вся система мобилизации Пуэбло. Гвардия. Бароны. Силы ополчения, которые этой осенью начну создавать, для чего озадачил мастеров, чтобы ковали для них оружие.

Мастера, стоявшие в толпе, одобрительно загудели.

— И любые твои просчёты с личным составом отныне могут привести к катастрофе для всего графства, консул. А потому я принял решение удержать из трёх твоих последующих жалований три жалования сотника. Если считаешь приговор несправедливым — апеллируй.

— Всё верно, Рикардо. Виноват. Выводы сделаю. — Вермунд тоже склонил голову.

— Хорошо, с этим закончили. Отрок Марко, подтверждаешь ли ты готовность драться на Божьем Суде за свою супругу Эстер?

— Подтверждаю! — выкрикнул молодой воин, стоящий в окружении пятёрки боевых товарищей.

— В таком случае, прежде чем начать поединок, я должен вам рассказать о нём, откуда он пошёл и каковы правила. Потому как не мог я предложить простую кабацкую драку в качестве поединка, а потому выбрал древнюю традицию воинов одного древнего народа.

Пауза, дать народу дозреть. Наконец выкрик:

«Рассказывай!»

«Рассказывайте, вашсветлость!..»

— В одной далёкой-далёкой северной холодной стране, — «сказочным» тоном начал я, — жили когда-то сильные воинственные люди.

— Жили? — А это мой Лавр, из толпы.

— Ага. Сейчас от них остались воспоминания. Расселились в другие места, к ним приехали другие люди, все перемешались, и тех суровых воинов не стало. Но! Когда-то они были. И равным им не было во всей ойкумене! До Сицилии доходили! Да что там Сицилия — до Багдада доходили бывало!

Плевать что местные не знают что такое «Багдад», да и про «Сицилию» слышали единицы. Главное обозначить, что это далеко.

— И были те воины суровы, бесстрашны в бою, скромны в обиходе, неприхотливы в походе и беспощадны к врагам. И дрались остервенело, поминая Одина и Тора, ища свой путь в Вальгаллу, ибо только храбрецам открыта туда дорога.

Шум, перешёптывания. Тора и Одина тут помнили, викинги, точнее их предки, успели забрести в местную Иберию до переноса. Я говорил не запредельно фантастические вещи, не откровенные сказки, именно это народ начал активно обсуждать. Хотя, конечно, наших викингов-отморозков, терроризирующих целый континент, эти земли не видели. Я немного подождал и продолжил:

— Одно только печалило их конунгов — были те воины ужасно вспыльчивы. Дрались друг с другом за косой взгляд, за женщин, за добычу. Порой бывало в битвах друг с другом погибало поболее воинов, чем от боя с врагом! Стали конунги думать, что тут можно сделать, и… Придумали.

Выдержать паузу. Дождаться нетерпеливый возглас:

— И что они придумали?

— Поединок. Но не простой, а поединок чести. Благородный, достойный истинно суровых северных бойцов, внуков Одина, стрел ассов. И проводиться он должен был без оружия, только кулаками.

— Но! — воскликнул я, пресекая прения, — конунги разделили сразу, есть кабацкая драка, где главное завалить, а там запинаем. А есть — благородный поединок, названный ими словом «бокс».

Бокс — это спорт воинов.

Кабацкая драка — способ пьяни выяснить, кто прав в сиюминутных хмельных разборках. Это главное отличие.

Бокс проводится по правилам. Поединщиков обязательно судит авторитетный воин, который следит за честностью спорщиков. И если видит, что кто-то теряет в бою благородство и забывает о принадлежности к высокой касте рыцарей, может присудить ему поражение.

Возмущённый, но одновременно и довольный гул. Сложно всё, на дуэли попроще. Но раз конунги настолько суровых воинов так постановили…

— Огласи правила, Рикардо, — выкрикнула… Анабель. Улыбающаяся, довольная, понимающая больше всех.

Я подошёл к канцлеру Адольфо, которому только что надиктовал правила, перед обедом, и взял в руки первый пергамент.

— Первое. Бой проводится на огороженном ринге размером 16 на 16 шагов. Во время боя никто кроме поединщиков и судьи на ринг не допускаются.

— Второе. Бой ведётся только руками. Руки при этом следует обмотать тряпками или кожаными полосами. Допускается использование смягчающих перчаток и рукавиц. Потому, что цель боя — выяснение справедливости, а не покалечить противника. Завтра вам бок о бок сражаться, — глянул на воинов поверх пергамента. — Прикрывать друг другу спину. Незачем калечить друг друга.