Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так причём здесь Костя Могила? — недоумевал Николай. — Или он просто заказы принимает?
Ему всё равно кто заплатит? А может, Кулибаба без него вертит? Ну и гадюшник — ничего не разобрать!
В новогодние праздники личный состав поделили — работали через день!
— Только чтобы молчок, — предупредил Шапкин, — для вас же стараюсь! Если начальство узнает — не сносить мне головы!
Никто его не выдал.
Праздники прошли скучно. Зима оказалась слякотной. Через день — дождь со снегом. Ни за город съездить, ни бабу снежную слепить. Заботкины решили навестить родителей Марины — пусть бабушка с дедушкой порадуются внукам. Выходные пролетели незаметно, и снова служба.
В очередной вечер на дежурстве накатила грусть. Антон пододвинул к себе фото в рамке, откуда на него смотрела жена и дети. Здесь не запрещали держать семейные фотографии на столе. Вспомнил тот подъезд, где жили родители жены. Когда это было? Тоже под Новый год. Сейчас младшему пятнадцать, а тогда? Лет семь или восемь. Держит маму за руку, щурится на солнце, улыбается. Старшему сыну на четыре года больше. Ростом с мать, стоит серьёзный в длинноватой кожанке. Антон вспомнил, как выбирали её на Ладожском рынке — чтобы недорого и прочно, да не на один год. Оказалась немного тяжеловата, выделка некачественная, но что поделать — цена соответствовала.
Младший тогда с завистью щупал куртку, сжимал, слегка царапал ногтем. Завидовал. Знал, что когда-нибудь та перейдёт к нему по наследству он всё донашивал за братом.
Заботкин расчувствовался — вот оно, счастье, которым не можешь насладиться. Которое проходит мимо тебя, и только потом понимаешь, что оно было. Вспоминаешь те ощущения доброты и тепла. Забываются все ссоры и обиды. А теперь кажется, что вокруг война заполонила всю жизнь.
Но и тогда было не легче, а, оказывается — была любовь-то, была, и вера…
Была замечательная дружная семья. Никто в Финляндию не собирался. Видимо, человек не может без родных, так уж он устроен. И дети — точно росточки счастья, незаметно опутывают нас ощущением доброты и надежды, веры в будущее. Они единственное, что останется после нас. Всё уйдет: любовь, ненависть, деньги и даже жизнь. А дети останутся.… И только жалеешь, что недолюбил, недоласкал, недоглядел…
Неожиданно снова в душе возникло то далёкое эхо хлопающей двери, визг щеколды и слово «папа», которое Антон продолжал носить в себе, скрывая от посторонних — так хотела мать — поэтому и тестя называл по имени-отчеству.
Антон пододвинул к себе телефон и набрал номер Аллы.
Та ответила почти сразу:
— Алло.
— Ты что, на телефоне дежуришь, — удивился Заботкин.
— Да, дежурю… — в голосе звучала бесконечная грусть. — Вот дождалась…
Антон не знал, как начать. Немного помолчал, боясь, что Алла о чём-нибудь спросит и собьёт с мысли. Но она ждала.
Почувствовал, как вернулось ощущение погружения в болото, сдавило горло, неуверенно продолжал:
— Понимаешь, мне кажется, что у каждого ребёнка должны быть мать и отец…
Почувствовал, как подступающая болотная жижа хлынула в рот и неожиданно обратилась в чистую родниковую воду. В мгновенье освежила голову. На душе стало легко и светло. Всё прояснилось.
Алла молчала. Он слышал её учащённое дыхание, и казалось даже сердцебиение. Понимал, что уже сделал тот важный шаг, после которого обратно уже не вернуться. Чувствовал, что совершил его правильно, точно замаливая чей-то далёкий грех, получая прощение для всех: для своей матери, для себя, сыновей и будущих внуков…
Алла молчала.
— Я готов, — тихо продолжил он, — давай расскажем Даше, что папа приехал.
— Ты уверен? — голос Аллы задрожал удивлением.
— Да, я уверен. Как лучше это сделать?
Алла не задумалась, точно уже давно всё решила:
— Выбери время, как сможешь, сходим вместе на аттракционы в Гостиный двор. Там недавно новые автоматы поставили…
— Хорошо, я тебе предварительно позвоню.
Антон положил трубку. Он ожидал облегчения, но к своему удивлению после ощущения просветления и уверенности в своих действиях, в душе вновь возникла непомерная тяжесть. Но это было совсем другое. Он понял, что это ответственность — главное было ещё впереди…
Через неделю на выходной у Заботкина снова было дежурство. На этот раз повезло — даже смог прикорнуть. Решил с утра позвонить Алле. Она была свободна и очень обрадовалась, когда он сообщил, что придёт.
На улице стоял мороз. Всю дорогу Антон решал, как сообщить девочке новость, но так ничего и не придумал. После того, как зашел в квартиру и поздоровался, просто предложил сходить всем на аттракционы.
Даша особой радости не проявила. Стала собирать с пола солдатиков и раскладывать их по коробочкам.
Антон удивился, обратил внимание, что в комнате совсем нет кукол. Спросил Аллу:
— Даша в куклы не играет?
— Да, не ребёнок, а сын полка растёт, то есть дочь! Вместо мишек и зайчиков у неё машины с танками. Уже все книги о войне ей прочитала. Это её дед приучил — тот к себе на Родину в Нагорный Карабах несколько раз летал воевать. Все разговоры были об этом.
Алла пыталась растормошить дочку, помогала одеваться:
— Помнишь, как мы недавно там веселились? В настольный баскетбол играли. А как ты железной лапой пыталась подарок вытащить из прозрачного шкафа? Он всё время цеплялся и падал обратно…
Даша улыбалась, качала головой, молча, подставляла руки под одежду, но что-то не давало её радости прорваться наружу. Она одевалась, искоса поглядывая на Антона, о чём-то сосредоточенно думая.
До Гостиного двора было недалеко — немного пешком по Невскому проспекту. Зашли внутрь и в гардеробе разделись. Алла пошла в туалет. Антон сел на диванчик и стал ждать. Позвал Дашу к себе.
Она подошла, но садиться не стала.
