— Тогда мне! — что-то сообразила Олька. — Никому нельзя, но мне — можно!

— Володя! — укоризненно сказала учительница.

— Вот если б вы «Ла касада инфиэль» Лорки прочитали, не просили б озвучить перевод — по крайней мере, при семиклассниках! — попытался намекнуть он.

— Лорка? — переспросила учительница, скрыв обиду. — Что ж, я обязательно посмотрю в библиотеке.

На том урок и закончили.

А в коридоре его остановила первая красавица класса — и все девчонки у неё за спиной. И, немного в стороне, большинство классных бандитов.

— Ну, продолжай! — скомандовала Олька.

Он оглядел заинтересованные лица.

— Стихи не для вас были писаны — для взрослых! — предупредил он.

— Да мы сразу поняли! — брякнул Типун от окна. — Ты читай давай, не ломайся! Чего там такого, что мы ещё не знаем? Вроде все перепробовали?

— Вот именно! — согласился он. — Все пробовали, ни о чём не задумывались. В результате — каша в голове. Своих принципов нет, ничто святое не наделит великой силой…

Понимание ударило болезненно ярко — и мгновенно ушло.

— Значит, так! — сказал он, недовольно поморщившись. — В этой песне — как на мир смотрит красавец цыган, богатый, щедрый и страстный. Как смотрит на мир — и на женщин. Специально для девочек — хорошенько подумайте над последними его словами! Именно над последними, не над первыми! И не кривитесь, а подумайте… вот над чем: то было ночью, в Сантъяго! И, словно сговору рады, в округе огни погасли, и засверкали цикады…

Голос его раскатился по коридору — и упал тёмным бархатом на беззащитный перед властью искусства класс…

* * *

Дребен Хист — и ох уж эти женщины…

— Значит, меня в заговор не берёшь? — прямо спросил полицейский дознаватель.

Хист подумал, прежде чем ответить.

— Службы собственной безопасности у нас нет, — медленно сказал он. — Если и будет, то не такая… не такая продажная. А простым эпсаром в патруль — готов ли?

— Э, нет! — сказал дознаватель. — Э, нет! Ты же своих эпсаров каждый день на тренировки гоняешь! А у меня здоровье одно — и уже подорвано служебными пьянками! Так что… спасибо — и категорическое нет!

Они вежливо посмеялись.

— Мамашу твою я нашёл, — сообщил дознаватель. — Деньги передал, но… там такие дела в столице, что лучше ей здесь жить.

— Рехнулся? — вскинулся Хист. — Ты посмотри, что здесь творится! И что ещё будет!

— Лучше здесь! — твёрдо сказал дознаватель. — Усадьба тхемало — самое надёжное на сегодня убежище для твоей мамаши. Уж поверь старому продажному эсбэшнику. Я и так её умыкнул в последний момент. Так что бери возок и на станцию — она тебя там дожидается. И будем считать, что мы в расчёте: ты мне жизнь спас, а я твоей матери. Что ещё? Да, у тебя, оказывается, та-а-кие знакомые есть! Из управления делами самого подвизиря, э?

— Скорее, сам подвизиря, — без всякой радости сказал Хист.

— Э? — растерялся дознаватель. — Ну… в общем, сказали передать тебе вот это. Очень убедительно сказали передать. Только ты, это… коробочку без меня открой, а то я наслышан о привычках подвизиря! Как бахнет гномьей магией…

Дознаватель неуверенно хлопнул его по плечу и убыл. Дребен Хист открыл коробочку, особенно не задумываясь. Заразился беспечностью от эльфов? Скорее, предполагал, что там может скрываться — и не ошибся. Внутри, на белом шёлке, был приколот нагрудной знак — красная роза, выполненная из драгоценных камней. Знак, кроме чина, сам по себе был целым состоянием. Но к нему прилагались и необходимые документы. Эльфийский принц-мятежник заботился о своих соратниках!

Эпсаар «красная роза», диктатор всея округи, никакого возка в распоряжении не имел. Как-то всё больше бегом или на трофейном степняке… Так что он подумал и отправился к Коле Гончару. То есть ноги его туда сами понесли. Может, эльфы чего новенького скажут. В смысле, может, Яху увидит, поболтает маленько, прикоснётся случайно…

Калитку сама Яха и открыла, а вовсе не полицейский-охранник, как предполагалось.

— О, Дребен! — обрадовалась Яха, схватила его за руку и затащила внутрь. — Не стой столбом, заходи, ты же свой! Ой, а я так и подумала, что это ты! Ты же всегда вечером приходишь! Мама!!! Наш Дребен пришёл! Я стол приготовлю?

— Не надо стол, — с сожалением сказал он. — Я поеду сейчас… а ты красивая сегодня! Опять Кола нарядами одаривал? Он тебя забалует.

— Правда красивая? — смутилась Яха.

И они неловко замолчали.

— Охрана куда-то пропала, — наконец сипло сказал он. — Вот я им…

— Обижаешь, командир, — донеслось обиженно с крыши. — Мы тебя ещё в начале улицы определили, потому и дозволили Яхе калитку открыть. Охрана бдит!

Хист догадался, что не один он там бдит — но промолчал. Во-первых, сам хорош. Яху увидел — забыл, зачем пришёл… А во-вторых, с подружкой охранник точно не задремлет. И глядеть будет во все концы! Ещё же и от Ялиньки надо хорониться, а то она сгоряча и дочке подвесит, и полицейского не обойдёт…

— Яха, я вот зачем пришёл-то, — пробормотал он. — Возок у вас же есть? У меня мама приехала, так надо от станции её подвезти, старая она уже…

— Это у Колы спрашивать, — озабоченно решила Яха и убежала.

Он невольно проводил её взглядом. И понимал, что нехорошо — но удержаться не было сил.

— Ах, какой строгий у нас командир! — прошептал наверху смешливый девичий голосок. — Полиция по приказу бегом, так и Яха бегом! А вы его почему-то все любите, а, Бате?

Если бы все, уныло подумал несчастный командир…

Возок выкатился на удивление быстро. Конечно, Яха расстаралась для «нашего Дребена». Управлял парой резвых ишачков младший Гончар, а сама Яха устроилась в возке.

— Меня мама с тобой наладила! — радостно сообщила она. — Сказала присмотреть, чтоб в усадьбе для старушки всё было, а то знает она вас, служивых… да ты садись рядом, не стесняйся! Тут места много!

Возок оказался с удивительно мягким ходом — Гончары на нём возили особо ценные росписи в город. А вот места на сиденье… Яха в бёдрах оказалась девочкой далеко не маленькой, платье для поездки на радостях выбрала лёгкое и тонкое, почти неощутимое — так что молодому офицеру всю дорогу казалось, что у него почти что на коленях вертится, подскакивает от любопытства и без умолку тарахтит обнажённая восхитительная женщина. В общем, измаялся он. Героически боролся с желанием прикоснуться к Яхе — и позорно проиграл, всё же положил ладонь на её талию, поразительно тонкую, гибкую и тёплую… Так она же ещё и подалась доверчиво к нему при первом прикосновении!

Прелесть волнующей близости Яха же и порушила. На невинное замечание, что ей нравится кататься к станции, взяла да и призналась, что ездит туда при любой возможности — а вдруг Санниэре уже вернулся? Хист болезненно чётко понял, что вот это волнение, и лихорадочное возбуждение, и платье это проклятое, невесомое — это все не для него, а для какого-то невзрачного подростка, имеющего на эту удивительную женщину права собственности. А он просто греется в отсветах её чувств…