азартных играх, которым они с Балджером занимались в 1980-е, на том основании, что ФБР знало о нем и даже «одобрило» его. Флемми так описывал махинации на азартных играх: он и Балджер в основном требовали от букмекеров «долю» в обмен на безопасность. «Значит ли это, что, выколачивая деньги у букмекеров, вы все-таки принимали участие в игорном бизнесе?» – спросил прокурор у Флемми. Тот ответил: «Да, это так».

Прокурор перешел в наступление: «А если бы вы вымогали деньги у наркоторговцев, это значило бы, что вы участвовали в наркобизнесе, правильно?»

«Я хочу воспользоваться пятой поправкой»[95], – вместо ответа заявил Флемми.

Флемми понял, что попал в ловушку: та самая логика, оказывается, могла быть перенесена на наркотики. Он напрочь умолк, хлопая глазами. Если бы ему удалось достойно ответить прокурору, то, вполне возможно, получилась бы еще одна удобная отмазка, наподобие той, что годами служила ему и Балджеру в разговорах про азартные игры: заявление о том, что они не имеют никакого отношения к наркотикам.

В соответствии с указаниями ФБР об информаторах, наркобизнес Балджера должен был привести к неминуемому разрыву сделки, которую он, Коннолли и Моррис так старались сохранить. Однако вместо этого подельники решили всеми силами обесценить и опровергнуть накапливающуюся информацию, непрерывным потоком поступающую из преступного мира, о том, что Балджер связан с торговлей наркотиками. А как этого добиться наиболее изящно и убедительно? Правильно: применив именно такое определение наркобизнеса, в котором деньги отделены от торговли. Тогда Балджер, Флемми и Коннолли получили возможность заявлять одно и то же: вымогательство денег у наркоторговцев не делало из него того, кем он на самом деле являлся, – наркобарона.

* * *

С самого начала Балджер и Коннолли рисовали портрет первого как криминального лидера, который выступает против наркобизнеса. Во время ключевого разговора 25 ноября 1980 года, когда Ларри Сархатт готовил отчет о проверке ценности Балджера в качестве информатора, бандит заявил, что он «не участвует в наркобизнесе и лично ненавидит тех, кто им занимается, так что ни он, ни его партнеры не имеют отношения к делам, связанным с наркотиками».

Внутри Бюро слова Балджера остались непроверенными: раз Балджер так говорит, значит, так и есть. И в январе 1981 года, когда другие полицейские ведомства задокументировали альянс Балджера с барыгой Фрэнком Лепере, Джон Коннолли писал в своих отчетах в ФБР прямо противоположное. Чересчур самоуверенный агент докладывал, что Балджер и Флемми на самом деле дистанцировались от Лепере как раз из-за наркобизнеса последнего. Балджер, сообщал Коннолли, раньше имел дело с Лепере, но недавно «выгнал его именно из-за его участия в торговле травой».

Все эти россказни, внаглую прикрывавшие правду, очень напоминали тефлоновое покрытие для кухонной посуды, вошедшее в моду в 1984 году.

ФБР не входило в число главных участников организованной УБН и полицией Куинси операции «Бобы». Но из уважения УБН поставило бостонское отделение ФБР в известность о своих намерениях. Бостонское Бюро оказалось перед дилеммой: что делать с Балджером и Флемми? Чтобы принять решение, руководители бостонского отделения, естественно, обратились к агентам, которые ближе всего общались с Балджером и Флемми: Джону Коннолли и Джиму Рингу, заменившему Морриса на посту начальника отдела по борьбе с организованной преступностью. Возрастом чуть за сорок, Ринг боролся с мафией в Новой Англии уже почти десяток лет, но в основном в Вустере, городе в центре штата Массачусетс, который рассматривался федеральными агентами как своего рода «низшая лига». Ринг впоследствии вспоминал, что с того самого дня, как он возглавил отдел, Коннолли без устали настаивал, что Балджер и Флемми «не толкают дурь, они ненавидят наркоторговцев и никогда бы не пустили наркотики в Южный Бостон». Когда руководство стало задавать вопросы, Коннолли, признанный авторитет Бюро по всему связанному с Балджером, представил отчеты, отрицающие любую возможную связь между его подопечным и наркотиками.

Будучи обязанным уведомить штаб-квартиру ФБР о планах Управления по борьбе с наркотиками, 12 апреля 1984 года бостонское отделение направило в Вашингтон двухстраничный телекс с объяснениями, что УБН расследует активность Балджера и Флемми, «которые, как предполагает Управление, контролируют группу наркоторговцев». Однако, по заверениям бостонцев, поводов для беспокойства не было никаких. Обвинения УБН были обозначены как «безосновательные», и особо подчеркивалось, что Управление «не представило никакой точной информации, касающейся вовлеченности упомянутых лиц в наркобизнес». Балджер, как заключал телекс, не должен быть «исключен из списка информаторов по причине его ценной помощи Бюро в прошлом, настоящем и будущем».

Ринг подготовил более детальный доклад через несколько месяцев, в том же году, объясняя позицию невмешательства бостонского отделения в новую операцию, и таким образом ФБР в Бостоне еще раз продемонстрировало свою поддержку «антинаркотической» версии Балджера. Прогноз расследования УБН, писал Ринг в октябре, «хотя, вполне возможно, и имеет под собой основания, однако не соответствует нашей оперативной информации о деятельности указанных лиц». Отделение ФБР в Бостоне, которое при попустительстве Ринга фактически дергал за ниточки Джоном Коннолли, попросту не допускало даже мысли о правдивости всех разговоров, окутывавших Балджера и его связь с наркоторговлей.

Но за спиной Ринга Коннолли держал ухо востро по поводу ходивших в ФБР слухов о Балджере и наркотиках. В начале апреля 1983 года пятнадцать тонн марихуаны были изъяты со склада в Южном Бостоне по адресу: Ди-стрит, 345. Травка принадлежала наркоторговцу по имени Джо Мюррей, и, когда рейд закончился, Коннолли и агент Род Кеннеди сели поговорить. Коннолли в подробностях объяснил своему коллеге, как Балджер получает прибыль с наркобизнеса Джо Мюррея, о чем рассказал позднее Кеннеди.

«Разговор был в основном про то, как Джо Мюррей был обязан отстегивать процент с продаж мистеру Балджеру и мистеру Флемми за право использовать Южный Бостон как основное место хранения “товара” для своего наркобизнеса», – вспоминал Кеннеди. По его словам, Коннолли говорил ему, что Мюррей платит Балджеру и Флемми от 60 до 90 тысяч долларов за тот склад». «Это как рента за то, чтобы “зайти” в Южный Бостон и использовать территорию района для своего наркобизнеса», – говорил Кеннеди, добавляя, что эти деньги выплачивались сверх регулярных платежей.

Беседа, конечно, была «не под протокол». В своем отчете, подготовленном по итогам рейда на складе, Коннолли не написал ни слова о платежах, которые Мюррей отстегивал Балджеру и Флемми. Вместо этого агент утверждал, будто «команда Мюррея» очень беспокоилась по поводу Балджера, «сильно расстроенного тем, что они складировали дурь в его районе».

Кеннеди, который некоторое время работал «связным» между Бюро и УБН во время операции «Бобы», поделился сведениями о наркобизнесе Балджера с агентами УБН Рейли и Бери (у Кеннеди имелся собственный информатор, который и рассказал ему, что Балджер использует южнобостонского наркоторговца