ее озарила ужасная мысль, и она вмиг ощутила себя обманутой. Девушке стало так худо, как если бы ее кинули с высокого обрыва в ледяную воду. Воздух будто выбили из легких, а кожу стянуло от холода. «А что если ты тоже ищешь выгоды?»

– Какая ирония, что у них есть титул, но нет денег. А у меня есть деньги, но нет титула. – Эдриан тяжко вздохнул и переложил ее руку себе на колено. – Вот если бы мы с тобой поменялись местами. Я титулован и богат, а ты – нет, то все было бы намного проще…

Стефани изогнула брови. Такая фантазия ничего не упрощала, или же нет? «Кажется, он пытается запудрить мне мозги!» – молча гневалась она.

– Филипп скорее поверит Ажену, чем мне. – Девушка посчитала, что будет благоразумно сменить тему.

– Твой брат может верить кому угодно, – сухо заметил мужчина, не выпустив ее руки.

Девушка не спорила. Однако помимо брата опасения вызывала еще Изабель, которая будет допытываться до последнего. Ведь подруга уже знала о симпатии между ней и интендантом. Если она услышит про бордель…

«Не помогут и наши уловки!», – в мыслях вскрикнула Стефани. Перед уходом они решили скрыть следы ночного приключения, разлив на постель вино. Этот вариант поначалу показался девушке потешным, но, хорошенько обдумав, она согласилась. Еще можно было забрать простынь с собой или сжечь в камине, но тогда бы это вызвало подозрения. То, что произошло ночью, они решили сохранить в тайне, а все возникшие слухи опровергать по возможности.

Гадкое чувство накрыло Стефани. Как-то все неправильно складывалось в их отношениях. Где долгие прогулки, невинные поцелуи и признания в любви под луной? Быть может, все еще впереди, но… «Вроде лошадь бегает, а подкована неправильно», – вспомнились ей слова конюха.

«Все стало слишком сложно». Собственное бессилие раздражало. Стефани испытала такой необъятный страх, что пожелала всей душой приоткрыть завесу тайн и узнать, что будет с ней через год.

Однако Эдриан мыслил иначе. Ему претил весь театр, что они устроили в борделе с простынями. Наверняка их видели и слышали… Он улавливал неуверенность девушки и шел на поводу, надеясь, что так ей будет спокойнее. Но сейчас, оказавшись наедине со своими мыслями, мужчина чувствовал себя мерзко. «Несомненно, мы поторопились…» Интендант нежно поводил пальцами по тыльной стороне ладони спутницы. Странно, он видел, как менялось ее лицо всю беседу. Как она пугалась и гневалась, но руки не убирала.

«Что ж, может и не обязательно рассказывать графу всю правду. Но я обязан предпринять попытку поговорить с ним, чтобы все исправить. Иначе не прощу себе этого до конца жизни». Сообщать девушке о своем решении он не стал. Нервничал, что, если скажет, она совершит какую-нибудь необдуманную глупость.

– Что бы сейчас ни произошло, последнее слово будет за тобой. Обещаю. – Мужчина сжал ее руку.

– Что ты имеешь в виду? – Ее глаза расширились от ужаса.

– Мы приехали.

Эдриан вышел из кареты, оставив на какое-то время недоумевающую девушку одну.

– Скажи, о чем эта фраза? – потребовала Стефани, когда мужчина открыл ее дверцу. – Что это значит?

– Потом узнаете, мадемуазель, – интендант перешел на официальное обращение. На людях по-прежнему надо вести себя формально.

– Никаких «потом». Я хочу знать сейчас! – шикнула она, не желая выходить. – Что ты задумал?

– Узнаете, мадемуазель. – Он протянул руку. – И давайте не будем задерживать кучера. Его время – наши деньги.

Стефани с подозрением посмотрела в улыбающееся лицо Эдриана. «Сама любезность», – подумала она и горько вздохнула, не зная, чего ожидать.

Гостиница встретила парочку непривычной тишиной. Обычно к этому часу прислуга работала: носила блюда для опохмеляющихся купцов, сопровождала новых постояльцев в номера, в вестибюле играла музыка и туда-сюда сновали нарядные горничные, натирающие до блеска каждый уголок. Но сегодня никто не спешил исполнять свои обязанности.

Когда Эдриан внес Стефани на руках в вестибюль, пара горничных в компании троих лакеев лениво оглядели гостей. Никто не приветствовал их и не предлагал свою помощь. Впрочем, Эдриан не настаивал. Все, чего он хотел, так это отнести девушку в ее комнаты и поспешить к месту нападения волков.

– Это все странно, – промямлила Стефани, окидывая взглядом помещение.

Интендант лишь пожал плечами и одарил лентяев строгим взглядом, но те даже не пошевелились. Встав на первую ступеньку широкого лестничного пролета, мужчина отчетливо услышал, о чем болтала прислуга:

– Ха! Хотел бы я видеть рожу нашей обедневшей знати, когда они узнают, что теперь любой торгаш может заделаться бароном.

Горничная усмехнулась:

– И не говори. Ради такой забавы я бы отдала месячное жалованье. Так, того глядишь, год-другой – и они будут пресмыкаться перед простым людом.

Лакей продолжал:

– Здоровья нашему королю. Еще никогда я не был так рад новому закону.

На секунду Эдриан замер на ступенях, вспомнив о новом королевском указе, текста которого еще не видел. Теперь у него есть еще один аргумент для разговора с графом.

Двухстворчатая дверь распахнулась, и в коридор вышла Лидия. Камеристка широко распахнула глаза и отшатнулась, увидев свою госпожу на руках интенданта жандармерии.

– Мадемуазель! Вы нашлись! О, хвала богу! – Вскинув руки, служанка сцепила их в замок и возвела глаза к небу.

– Не стоит благодарности, – выпалил Эдриан.

Стефани улыбнулась, посмотрев в растерянное лицо камеристки.

– Проходите сюда, пожалуйста. – Та пропустила мужчину с девушкой на руках в помещение. – Мадемуазель, а что с вами? Вы не можете ходить?

– Какая проницательность, – буркнул интендант, подойдя к ближайшему креслу.

– Эдриан, – шепнула Стефани, бросив полный осуждения взгляд на мужчину. – Да, Лидия, я неудачно споткнулась. Небольшое растяжение. Два-три дня покоя, и все пройдет.

– Рада это слышать, – Лидия подошла к креслу. – А где вы пропадали? Господин граф дико разнервничался. Поначалу он все ждал, что вы вернетесь. Решил, что вам захотелось прогуляться в какую-нибудь лавку. Как сгустились сумерки, места себе не находил. Мы обратились к городским стражникам, чтобы вас нашли. После полуночи один из них вернулся и сказал, что на город напала стая волков. Что они не знают, где вы, но продолжат поиски. Бедный господин не спал всю ночь…

Лидия безостановочно щебетала о пережитых графом ужасах, пока Эдриан бережно усаживал Стефани в кресло. Душевные терзания последней усиливались с каждым новым вздохом камеристки. Стыд за собственную беспечность сжигал девушку изнутри так же успешно, как знойное солнце испаряет влагу с камней. «Бедный папа́, сколько же ему пришлось пережить за ночь!» К глазам подступили слезы, которые она старалась не показать Эдриану.

– Простите, а где сам граф? – его голос прозвучал холодно и грубо.

– Господин с рассветом отправился в госпиталь. Туда