– Конечно, – согласился Кемаль. Ближайшая часть зрителей поутихла: либо чтобы не мешать возникшему диалогу, либо предвкушая очередное развлечение. – Только если вы действительно хотите помочь нам найти убийцу вашей жены, то действовать нужно не так. Спускайтесь, и поговорим спокойно.

– Я уже с вами наговорился! О чем мне еще?.. – может быть, оттого, что сейчас он обращался к стоящему совсем рядом Кемалю, а не к безликой толпе и всему миру, голос его зазвучал потише, и в нем послышалась даже нотка заинтересованности.

– Я не буду ничего обсуждать, пока вы не спуститесь. К тому же, все эти разговоры не для посторонних, – Кемаль не представлял себе, что он скажет этому безумцу, если тот вдруг послушается, но помощи ждать было неоткуда и не от кого. Участники спектакля охотно превратились в неуправляемую толпу зрителей, успели выпить по несколько бокалов вина, и своим возбуждением и нервным любопытством только осложняли ситуацию. Встревоженный Шевкет, не приближаясь к месту скандала, что-то говорил в телефон, видимо не решаясь вмешаться и взять на себя ответственность: это на сцене он главный, а жизнь – не сцена.

– Волкан, слезай уже, правда, я тебе чего скажу! – сказал вдруг кто-то около Кемаля.

Злодей Ротбарт, так и не смывший грим, в камзоле с одним крылом и обычных джинсах, он производил какое-то странное впечатление – уже не в роли, но еще не в жизни. Кроме того, в руке его был пустой бокал, и было заметно, что он отнюдь не первый.

– Правильно ты все говоришь, – Тайфун-Ротбарт слегка растягивал слова и смотрел вызывающе, – абсолютно правильно! И мы все сволочи, и полиция ни хрена не может! Я вот тоже, между прочим, – колдун не глядя сунул кому-то бокал и схватил с ближайшего подноса следующий, – тоже как все они… такая же сволочь! Я особенно… слезай, говорю! Пойдем выпьем! Завтра все это кончится, увидишь… возьмут они его. Я кое-что им шепну – и все дела… шоу маст гоу он, говоришь?.. Это точно! Совершенно точно! – он протянул руку внимательно слушавшему его Волкану. Видно было, что тот, как и все окружающие, не может понять, о чем речь, но что-то в словах Ротбарта зацепило его, и он позволил колдуну стащить себя вниз.

Теперь он был не страшен, скорее жалок, он по-прежнему прижимал к груди тяжелый портрет и жадно вслушивался в невнятное бормотание Тайфуна. Тот говорил теперь тише, склонившись к Волкану, и Кемалю не без труда удавалось уловить отдельные слова.

– Сами они никого не найдут, слабо им… А я видел убийцу, сам видел, вот этими глазами… завтра пойду, расскажу… а вот такой я гад, правильно говоришь! Раньше не смог: шоу это поганое, сам понимаешь, маст гоу он… а теперь все… сделали мы «Лебединое»! Я, между прочим, всю жизнь в нем мечтал танцевать… с детства еще… только из-за него и в балет пошел, если хочешь знать! А Пелин я любил, хоть она меня и бросила… я за нее отомстить должен, только я так решил: станцую вот «Лебединое» – и тогда… не мог я раньше… все бы рухнуло к черту! Понимаешь меня?.. Пойдем куда-нибудь… у меня машина тут… на стоянке, на самом верху… ты внизу подожди, поедем, я тебе расскажу, кто Пелин нашу… я их сам видел! Ну, ты пойми, не мог я до премьеры… «Лебединое» для меня… ну, как если бы тебя в «Майкрософт» пригласили или куда там?.. Да ты не дергайся, никуда он не денется, я за ними пошел и все видел!

«Господи, что он говорит?! – подумал Кемаль. – Неужели и правда?.. Да нет, быть не может… просто напился и сам не знает, что болтает. Хотя взгляд-то у него… вполне осмысленный взгляд. Или он это для того, чтобы Волкана отсюда выманить? Это-то у него получилось, значит, не так уж он и пьян. Но что же он делает?! Разве не понимает, что его все слышат?..»

Он огляделся: публика – кто с облегчением, кто с разочарованием – поняла, что концерт окончен, скандала не вышло, и принялась заниматься своими делами. Никто особо не прислушивался и не приглядывался к происходящему, однако если этот парень действительно свидетель, если он не преувеличивает и может хоть что-то рассказать, то нельзя рисковать.

– Тайфун, – быстро перебил он разговорившегося юношу, – если вы что-то видели… если действительно видели, – Кемаль попытался прочесть что-нибудь на разгоряченном, раскрашенном гримом лице, но видел только трагический излом бровей, блеск щедро обведенных черным глаз и какую-то непонятную, безудержную решимость, – вы должны мне сказать… и не кричите так, пожалуйста!

– Ничего я не должен! – танцовщик взмахнул уцелевшим крылом, сделал странный пируэт и снова подхватил под руку притихшего Волкана. – А что должен, то и сам понимаю! Подождете до завтра – поднесу вам убийцу на блюдечке… подождете, ничего вам не сделается! У меня премьера сегодня… вам не понять! «Лебединое», да!.. Пошли отсюда… я только накину что-нибудь, перья эти сниму и приду… на самый верх загонять пришлось, прикинь, на крышу, – это он говорил уже одному Волкану, увлекая его за собой к выходу, – и лифт вдобавок не работал…

«Это он про стоянку», – сообразил Кемаль.

Им с Айше тоже пришлось спускаться пешком, правда, не с самого верха, а с пятого этажа, на котором было немало пустых мест… наверно, Тайфун, приехал позже. Нет, как же он мог приехать позже, ему же нужно было готовиться к спектаклю, гримироваться… странно.

Вообще, все странно.

Кемаль отыскал глазами Айше, с кем-то разговаривавшую по-английски, и, убедившись, что она его не видит и хорошо проводит время, поспешил за странной, так неожиданно объединившейся парой. У выхода они разделились: видимо, Тайфун пошел куда-то переодеться, а всеми забытый Волкан с портретом под мышкой направился на улицу.

– Вы уходите? – спросил Кемаля появившийся откуда-то Шевкет. – Как вы думаете, он не станет опять?.. – он кивнул в сторону молодого человека. – Я собирался уже врача вызывать… как вам удалось его успокоить?

– Это не мне удалось, это ваш Тайфун не растерялся, отвлек его разговором, – Кемаль не спускал глаз с выходившего уже из театра Волкана. Ему хотелось броситься за ним, но он решил не демонстрировать так явно свой интерес: ничего страшного, все равно он будет ждать, пока колдун выедет со стоянки, а тому еще идти пешком наверх…

Наверх, вдоль пустого, опасного пролета.

Наверх по крутой спирали, внутри которой опасность и смерть.

Неужели он нарочно создает эту мизансцену?..

Он не был пьян, он специально почти кричал все это, он знал, что его слушает тот, кто ему нужен, он сумел отделаться от Волкана, он не случайно упомянул, что шел пешком, но ведь крыша – это фактически шестой этаж, а Кемаль точно помнил, что не работал нечетный лифт… успеть бы, господи!

– Извините, я все-таки за ним присмотрю, – проговорив эту извиняющуюся скороговорку, он оставил не успевшего даже удивиться Шевкета и почти бегом бросился к выходу.

Волкан стоял совсем близко, возле освещенного стенда с афишами, он пытался закурить, не выпуская при этом из рук отвоеванный у ненавистного ему театра портрет, но Кемаля теперь интересовал совсем другой персонаж.

Он побежал к темному зданию стоянки, по привычке машинально подумав о том, как можно было воткнуть это уродство в самый центр прекрасного Измира, и тотчас же возразил самому себе, что машины все-таки надо куда-то девать. Прекрасный Измир, как его традиционно называли, не был на них рассчитан, ему несколько тысяч лет, он стар, но старается поддерживать форму, чтобы не подавлять жителей своей старостью, он мудро прячет ее за современные фасады, огни реклам, он принимает любые новшества – станции метро, автострады, многоуровневые стоянки…