на именины императора, великих княжон или очередного святого, но вот с результатом работы они такую оплату вообще не связывали.

С подачи жены я слегка изменил форму оплаты труда: например, у рыбосолов плата за очередную бочку выдавалась лишь тогда, когда рыбу из этой бочки продавали где-нибудь на рынке или в магазине. А если в бочке попадалась хотя бы одна рыбина с головой или просто плохо выпотрошенная, то из зарплаты всей артели вычиталась полная стоимость этой бочки. Поначалу, сразу после объявления этого принципа, мужики решили было резко возразить: а если в магазине специально наврут — так что же, всем без денег сидеть придется? Но Алёна возражалам ответила просто:

— А вы сами специально следите, чтобы в бочку всякая дрянь не попадала, тогда у вас будет причина неверное сообщение из магазина оспорить…

В целом, году так к сороковому и в рыбной отрасли все наладилось, и казенные крестьяне потихоньку начали привыкать к «хорошей жизни».

Ну а я, в очередной порции «казенных крестьян» взяв народ, проживающий поближе к западной границе, начал им прививать еще и «здоровый образ жизни». Довольно варварским способом, но насчет «позитивной стимуляции» я уже все понял. Поэтому, приезжая в очередной поселок или городок, я шел в ближайший шинок и очень вежливо предлагал хозяину с продажей алкоголя трудовому народу немедленно заканчивать. Срок я устанавливал вменяемый, предупреждая, что проверить я заеду дня через два-три «и чтобы этого безобразия я тут больше не видел». Большей частью я именно лично по деревням и городишкам катался, но иногда этим и супруга моя промышляла: ей доктор прописал «активный образ жизни». Я, конечно, подозревал, что прописал он это ей под дулом её пистолета, но не возражал, поскольку беременным очень полезно много ходить.

Как правило, владельцы шинков мои просьбы игнорировали, тогда я, вежливо поинтересовавшись «тебя же, скотина, я предупреждал?», просто простреливал ему ногу. Алёна же почему-то всегда стреляла в руку, причем исключительно в левую. После этого шинкарю доводилось до сведения, что если кто-то (не обязательно один из нас) его в данном населенном пункте увидит в любой день, начиная с послезавтра, то его пристрелят, а всю семью отправят на каторгу. Почему? Да потому что я так хочу…

Егор Францевич, правда не вникая в способы сокращения торговли крепкими напитками, попенял мне, что таковое сокращение уменьшает доходы казны. Но после обстоятельной беседы он признал, что многократный рост доходов с казенных крестьян убытки эти изрядно перевешивают и далее возникать не стал. А вот Александр Христофорович меня специально вызвал к себе и «указал на недопустимость причинения физического ущерба» отдельным подданным Империи.

— Никита Алексеевич, я категорически не приветствую ваши способы борьбы с пьянством среди мужиков. Конечно, не могу не признать, что доходы с казенных угодий там, где вы столь жестко выгнали шинкарей, изрядно увеличились, но последний случай — это уже из ряда вон!

— Вы говорите о том случае, когда толпа пьяных шляхтичей с оружием в руках набросилась на беременную женщину? Помилуйте, Александр Христофорович, что же еще могла сделать Алёна Александровна для спасения собственной жизни? Святой молитвой отвратить от себя сабельные удары?

— Но какова причина, по которой они на неё набросились?

— Как вам наверняка известно, отец моей супруги умер от пьянства, поэтому жена моя категорически пьянство не любит. И, будучи в своем праве, всего лишь попросила шинкаря — который, между прочим, торговал самогоном вопреки всем законам земным и небесным — это безобразие прекратить. Шинкаря попросила, а не это пьяное быдло…

— Ладно, я предпочту поверить в вашу версию, тем более и свидетелей тому она привела не одну дюжину… я даже не уверен, что столько народу в шинок вообще войти одновременно может. Но мне иное тут очень интересно: супруга ваша застрелила сразу шестерых… сановных панов, — последние два слова Бенкендорф произнес с явной издевкой. — Но до сего дня мне было известно лишь об одном случае, когда человек стрелял сразу несколько раз из одного пистолета…

— Я тоже слышал о чем-то таком, и задумался о том, как такое возможно. Задумался — и придумал. Вот, посмотрите, — я достал из наплечной кобуры новенький пистолет, вытащил из него магазин, проверил, не остался ли патрон в стволе, и протянул его главному жандарму Империи. — Здесь двенадцать патронов, а недостаток конструкции лишь в том, что один выстрел обходится почти в три рубля. Ведь в каждом патроне фактически приходится делать отдельную брандтрубку, то есть патрон сам от обычного капсюльного пистолета без ударника мало чем отличается.

Бенкендорф с некоторой опаской повертел в руках машинку:

— И как он работает?

— Вы же знаете, что выстрел из пистолета дает изрядную отдачу. В этой конструкции часть отдачи используется для замены патрона в стволе и для взведения курка, так что пока в магазине есть патроны, для выстрела достаточно лишь нажать на спусковой крючок. В теории все просто, а вот воплотить теорию в практику, должен сказать, было весьма не просто…

— Забавная вещица, — произнес Бенкендорф, — но, как я погляжу, полезная. Во что вам обошлось изготовление этой машинки?

— Если не считать затрат на изобретение и приведение конструкции в рабочий вид, то, я думаю, рублей в триста. А вот патрон, — я поглядел в глаза Александра Христофоровича, с любопытством разглядывающего блестящий патрон, сделанный мною «по примеру» Парабеллума 7.65х21 — патрон мне обходится как раз примерно в три рубля.

— Ваша борьба с пьянством в копеечку вам влетает, как я погляжу. А пуля… пуля у вас, я гляжу, медная?

— Нет, свинцовая. Из меди только оболочка сделана, чтобы разогревшийся свинец по стволу не размазывался и не мешал следующим пулям. Тут же подряд много выстрелов сделать можно — а если после каждого ствол чистить потребуется, то вся затея смысла не имеет.

— Да, я о таком просто не подумал… А вы могли бы изготовить еще несколько таких машинок? Императору, мне например…

— Вам лично и Николаю Павловичу — сделаю без вопросов. Но более никому: если враги России такое повторят, то это нанесет Державе вред воистину неизмеримый.

— При такой цене…

— И дело даже не в самом пистолете. А вот специальный порох, без которого пистолет работать не сможет — это вещь, которую выпустить в мир просто недопустимо. Пуля из этого пистолета убивает человека на расстоянии в триста шагов, а если этот порох использовать в винтовке, то можно будет солдату стрелять более чем на две версты.

— Вы правы, пожалуй Императору лучше про этот ваш пистолет вообще не знать. Пока… Да,