будешь скидываться с остальными Парису на покупку оружия, нет гарантий, что ваши деньги не попадут какому-нибудь злодею. В конечном итоге, деньги через кузнеца или продавца все равно попадут в казну Эзилата, и скорее всего так и будет. Если уж так пошло, то все несут ответственность друг за друга.

— Я не знал этого.

— Так знай, прежде чем судить других.

— Но я думаю, твоя ответственность куда больше мой.

— Есть люди, чья ответственность еще больше. Среди находящихся здесь людей моя ответственность самая большая, поэтому кажется большой, но она самая маленькая на фоне тех, кто действительно ответственен за то, что Примот так долго сохранял свою власть. Помни это, сынок, прежде чем осуждать меня.

Фин поджал губы и не сказал ничего больше, но остался при своем.

Глава XI

Битва, часть 2

Вечером отряды Париса выдвинулись из деревни. Он набрал много людей в Ребеле — в деревне остались в основном только женщины и дети. Даже многие старики и молодежь, кому было четырнадцать-пятнадцать лет, вступили в ряды армии, хотя Парис был изначально против этого. Все оставшиеся в деревне столпились на выезде в сторону Валлиса и со слезами на глазах в полнейшей тишине провожали своих односельчан на войну.

Холмами курчавилась долина, в закате весеннего солнца золотилась молодая трава. С холмов хорошо виднелась вся округа и деревня, над которой поднимались струйки дыма из труб не покинутых домов. Вокруг деревни виднелись поля, которые еще только предстояло засеять, но теперь это будут заботы женщин, на чьи плечи пали все хозяйственные дела. Мужчины же сами себе поручили дело освобождения долины. Они с грустью оборачивались и смотрели назад, пытаясь запомнить виды родного края.

Где-то далеко впереди виднелась одинокая мельница Фрументия. Там Парис планировал сделать привал, а потом в тех же местах переправиться на лодках на другую сторону реки Эзилат, чтобы не подходить слишком близко к каструму Скутуму. На другой стороне реки у подножья гор Норраберг находилась крепость Анхоф — давно заброшенная и забытая. Анхоф построили в далекие времена еще при императоре Марке, почти четыреста лет назад, но она как-то никому не приглянулась и быстро опустела. Теперь эта крепость стала оплотом валлийских мятежников под предводительством Париса. Оттуда он совершал свои набеги и там копил силы для войны против Эзилата.

Лотар и Натан ехали на повозке где-то в середине всей толпы. Фин ехал верхом рядом с ними. Он некоторое время рассказывал южанам о том, что знал о текущей войне.

— Мой отец мне иногда рассказывал о том, как Примот захватил долину. Он поступил бесчестно. Я уже давно решил, что пойду к мятежникам, но отец меня не пускал — говорил, что я мал. А вчера Парис мне сказал, что я очень даже гожусь для службы в его армии. Представляете?

— Не страшно? — спросил Лотар.

— Не-а. Чего тут бояться? — небрежно ответил Фин.

— Ну как чего? Убить могут, — пояснил Лотар.

— Убить могут и просто так. Особенно в Эзиле. Их легионеры злодействуют тут будь здоров.

— Все равно так как-то безопаснее.

— Не-е, я не боюсь за себя. Для меня важнее свобода, долина.

Фин осмотрелся вокруг и глубоко вдохнул, будто хотел втянуть в себя весь здешний воздух.

— А тебе сколько лет? — спросил Натан.

— Двадцать один, — улыбнулся Фин.

— Молодой такой, получается.

— Получается. — Фин будто осмелел после сегодняшней ночи. До этого он был закрытым, застенчивым и неразговорчивым, но признание Париса сотворило с ним чудо. Он вдруг понял, что его большой силе есть применение. Он обрел значимость.

— Хочу поскорее вас провести через горы. Тогда вернусь к отцу, получу благословение и отправлюсь к Парису.

— Уже все решил?

— А чего тут решать? Мне в трактире отцовском скучно. Каждый день как один. Изгоним врага из долины — вернусь. Там и жизнь налажу.

— Но все-таки, ваш трактир к Эзилату ближе. Смысл тебе воевать за долину? — спросил Натан, не скрывая удивления.

— Смысл? В венах моей течет валлийская кровь со стороны матушки.

— Она была валлийкой?

— Да.

— А отец, стало быть — эзиловец?

— Верно, — ответил Фин.

— И как же он тебя благословит на войну с Эзилом?

— Он не любит всех этих прохиндеев. Благословит.

— И на что ты надеешься, в конце концов?

— На мир и свободу без этих лиходеев.

— Так не Парис ли станет правителем долины?

— Парис. Но Парис — это наш человек. Люди за ним идут не просто так.

— Власть меняет людей. Не обязательно, что он останется таким же благородным.

— Останется. Мы в него верим.

Натан несогласно поднял брови. Фин показался ему немного наивным, но это было его дело. Для Натана Эзил, долина и все местные заботы потеряли значения. Он уже решил, что покинет здешние края, хотя на сердце томилась печаль по привычной жизни, которую он был вынужден покинуть.

На какое-то время люди погрузились в молчание. Смеркалось. Длинные тени поползли по дороге, прочь от садящегося солнца. Солнце заходило ровно посередине долины между горными массивами Норраберга и Содраберга. Выглядело это зрелище необычайно красиво. Река Эзилат, бравшая начало западнее, горела красным цветом, отражая пылающие в лучах солнца небеса, а горы и холмы погрузились в сумеречную тьму. Потом все вокруг на мгновение будто засветилось ярким золотым светом, а после резко погасло. Ночь пришла внезапно, наполненная скрипом сверчков.

Внезапно впереди перед отрядом на тракте послышался топот копыт. Навстречу сквозь ночь несся всадник. Парис крикнул:

— Стой!

Его отряд остановился, но всадник и не подумал остановить или хотя бы замедлить бег своего коня. Парис повторил:

— Стой, кому говорят, или стреляем!

Несколько