1995: 89; Новомбергский 1914, 1: 316–317; Бобровский 1885: 77]. Однако из-за многочисленных задержек подготовка к походу затянулась: многие служилые люди прибывали с опозданием или не являлись вовсе. Обозы тоже задержались в пути. В итоге армия Голицына выступила на Крым позже запланированной даты.

Вторжение в Крым через Перекопский перешеек было сопряжено с многочисленными сложностями. Русской армии предстояло преодолеть 500–650 км по открытой и кое-где почти незаселенной степи. В этой местности можно было добыть подножный корм для лошадей, но не провиант для солдат; не существовало никаких аванпостов, которые могли бы использоваться как базы на пути следования войска, и нельзя было перебросить людей и припасы по воде. Поэтому армия, выступившая в конце концов в поход на Крымское ханство в конце весны 1687 года, представляла собой превосходящее всякое воображение зрелище. В центре огромной колонны «находились пехотные полки, по флангам которых тянулся обоз, состоявший из 20 тыс. повозок; рядом с обозом двигалась артиллерия, прикрытая конницей». По фронту эта четырехугольная колонна вытянулась «более одной версты207 и глубиной в две версты» [Чернов 1954: 197; Stevens 1992: 503]208. Столь громоздкое войско продвигалось вперед очень медленно. Более быстрому маршу мешал огромный обоз, но обойтись без него было невозможно. Каждый четвертый или пятый день приходилось останавливаться для поисков подножного корма и прочих надобностей. Только через месяц с лишним армия Голицына, к которой к тому моменту уже присоединились гетманские полки под командованием Самойловича, достигла Конских Вод – реки в Запорожье, по которой проходила граница с Крымским ханством.

В середине июня к югу от пути следования русской колонны загорелась степь. В поджоге травы были заподозрены татары, а затем и союзники Москвы казаки. Пожары лишили русских подножного корма и воды – двух вещей, которыми они не запаслись заранее; это сыграло ключевую роль в провале кампании. Пехота, которая все еще была обеспечена более чем достаточным количеством провианта, продолжила наступление, пытаясь нанести татарам хоть какой-то урон, а кавалерия повернула обратно в 200 км от Перекопа [Бобровский 1885: 79–80; Устрялов 1858–1863, I: 191–211]209. В результате, хотя поражение Крыма в этой войне казалось предрешенным210, армии Голицына так и не представилось настоящей возможности проявить себя на поле боя. Все это было тем неприятнее, что русское командование было абсолютно уверено в легкой победе над крымскими татарами.

Несмотря на столь масштабную подготовку к войне и колоссальную армию, поход 1687 года закончился неудачей. Многие считали причиной этого провала плохое руководство; действительно, войско Голицына продвигалось вперед слишком медленно. Впрочем, не вызывает сомнений, что связано это было в основном с объективными факторами. У русской армии было достаточное количество припасов, проблемы возникли с подножным кормом для лошадей. Сама степь служила достаточной защитой Крымского ханства от вторжения с севера, и еще по меньшей мере 40 лет Русское государство не обладало ресурсами, чтобы решить эту логистическую задачу и подступиться к Крыму с большой армией [Stevens 1992; Бобровский 1885: 85]211. Высказываемая некоторыми историками мысль о том, что эту кампанию с самого начала не собирались доводить до конца, представляется абсурдной с учетом того, сколько усилий было приложено для организации первого крымского похода. Впрочем, в одном аспекте он все же оказался успешным. Москва частично выполнила свои обязательства перед союзниками по Священной Лиге, и Крым не послал свою конницу в помощь турецкому султану. Тем не менее царское правительство сочло необходимым найти виновника этой неудачи. Было объявлено, что гетман Самойлович, желая помешать Русскому государству соблюсти условия «Вечного мира», организовал поджог степи. Окруженные русскими войсками казаки вынуждены были избрать нового гетмана, которым стал Иван Мазепа [Лавров 1994: 14–19]212.

Готовясь ко второму походу на Крым, Голицын учел печальный опыт предыдущей кампании. Царское правительство сделало заявление о том, что останется верным взятым на себя обязательствам перед Священной Лигой, информировало Валахию и Сербию о своем намерении напасть на Крым и обсудило план военных действий с Речью Посполитой. В 1687 году в месте впадения Самары в Днепр была построена Новобогородицкая крепость; именно там весной 1689 года русская армия соединилось с гетманским войском. Более важным было то, что в Новобогородицкой крепости хранились припасы для предстоящего похода – свыше 6000 тонн продовольствия. Несмотря на очередные задержки с прибытием войск и обоза, армия Голицына покинула свой опорный пункт намного раньше, чем в 1687 году, чтобы избежать во время марша страшной жары и свести к минимуму риск степных пожаров [Hughes 1990: 204–205; Чернов 1954: 196–198]213.

Все эти дополнительные приготовления не уберегли Голицына от очередной неудачи. К середине мая 1689 года его более чем стотысячное войско подошло к Крыму [Hughes 1990: 214; Чернов 1954: 198]. Нападение татар было отбито русской пехотой и артиллерией под защитой гуляй-города, и вскоре русская армия достигла Перекопа. Согласно донесениям Голицына и Гордона, вся территория возле Перекопа была выжжена и опустошена, и крымский хан попросил русских о мире. Однако, как и в прошлый раз, в степи стали иссякать запасы воды и корма для лошадей. Голицын писал, что отклонил предложение хана якобы из-за того, что, приняв его, нарушил бы соглашение с Речью Посполитой; в любом случае нам достоверно известно, что он отдал приказ возвращаться домой. Преследуемая нападавшими с тыла татарами и страдая от нехватки воды и болезней, русская армия в начале июня вернулась в Новобогородицкую крепость. По оценке иностранных офицеров, непосредственно в боевых действиях русские потеряли менее 500 человек, но еще 20 тысяч умерли от болезней и 15 тысяч были взяты крымцами в плен [Устрялов 1858–1863, I: 373–374]214. Крым по-прежнему находился вне досягаемости Москвы и сохранял свою независимость, а Голицын не мог предъявить Софье и союзникам по Священной Лиге ни пленников, ни договора о мире. И вновь нельзя списать неудачу этой кампании исключительно на недостаточную подготовку русских солдат, слабую техническую оснащенность или даже плохое командование; очевидно, главной причиной поражения были неразрешимые логистические трудности. Тем не менее сложно расценивать второй крымский поход иначе как серьезный политический, дипломатический и военный просчет.

Несмотря на все попытки Голицына выдать неудачу в этой кампании за победу, в столице вскоре разразился политический шторм. Борьба между сторонниками Софьи и Петра становилась все более ожесточенной, Голицын потерял былое влияние при дворе, и Нарышкины вошли в силу. Царь Петр, которому исполнилось 16 лет, не предпринимал активных попыток по захвату власти, пока ему не сообщили, что на его жизнь готовится покушение. В защиту Петра выступили его личные полки, затем к ним присоединились стрельцы и наемники из Немецкой слободы. После недолгого сопротивления Софья сложила с себя полномочия регента и удалилась в Новодевичий монастырь, где и провела остаток своих дней; управление Русским государством полностью перешло в руки Петра.

Ни неудачный исход крымских кампаний, ни последовавшие за этим события в Москве, приведшие к смене власти, не изменили внешнеполитического курса России. В конце 1694 года Петр неожиданно решил возобновить боевые действия на юге215. Хотя крымские походы позволили Москве стать активным участником политических процессов, происходивших в Европе, антитурецкая деятельность Священной Лиги к середине 1690-х годов в значительной степени сошла на нет. Тем не менее Петр решил бросить вызов Османской империи, побуждаемый к этому желанием поддержать донских казаков в их противостоянии с татарами и выступить защитником православной веры, а также собственной жаждой славы.

Русские войска одновременно выдвинулись по двум направлениям: