Однако маменька Большого стремительно рушила все стереотипы. Вместо того чтобы дожидаться нападения «голодных» соседей, она сама перешла в атаку — да так бодро, что за пару месяцев разбила по частям две армии, выиграв несколько серьёзных сражений.

Но на этом успехи по-настоящему стальной женщины не закончились. Показав силу, она продемонстрировала гибкость: с одними договорилась, других подкупила, а третьих стравила с первыми… В общем, когда Большой, наконец, соизволил явиться на свет, все вопросы были уже решены.

Нет, Чингисханом в юбке, способным объединить под своим началом разрозненных баронов, матушка Большого, конечно, не стала. Всё-таки чудеса даже в мире магии случаются очень редко. Но выбить место под солнцем ей определённо удалось.

И с того момента, как высокое дворянское собрание нарекло суровую тётку мужским именем, обнулив тем самым все возможные претензии, судьба Большого была предрешена. Из сына, наследника и опоры он превратился для маменьки в подрастающего конкурента. А конкурентов в опасном феодальном «бизнесе» принято устранять.

— Так ты, получается, барон, а не недомерок? — Лэйла посмотрела на своего воздыхателя новым взглядом.

— Барон без баронства, — улыбнулся Большой. — Но если хотите, то можете обращаться ко мне «Ваша милость», миледи.

— Не дождёшься, — отмахнулась Лэйла. Она пару секунд задумчиво смотрела куда-то вдаль, а затем поведала о планах на ближайшее будущее: — Значит так, недомерок, сперва я закончу Академию и стану старшим мастером, а потом мы поженимся и отвоюем для меня твоё баронство!

— Сомневаюсь, миледи, — ухмыльнулся Большой. — Боюсь, гвардейцы моей маменьки испепелят нас ещё до того, как мы приблизимся к крепостной стене…

— Не сомневайся, коротыш, — снисходительно сказала Лэйла. — Мой малыш нам поможет.

Уверенность, с которой девушка говорила о моей предполагаемой помощи, вызывала искреннее умиление. Разумеется, я не собирался влезать в конфликт между Большим и его суровой матушкой. Впрочем, куда сильнее опрометчивых слов Лэйлы меня заинтересовало нечто другое — гвардейцы.

Раз Большой провёл детство в баронстве, то он должен был кое-что знать об этих загадочных созданиях.

— Сожалею, милостивый государь, — поспешил расстроить меня коротышка, — но мне только раз довелось побывать в кузне, и я был так мал, что помню лишь звон металла и серебристые искры, падающие с потолка…

— И ты вообще ничего не знаешь? — прищурился я. Верилось в подобное с большим трудом.

— Ну почему же? Знаю, что гвардейцы барона Родриго боятся воды, а моя маменька никогда не отправляла своих гвардейцев в бой под палящим солнцем… Но, милостивый государь, нутро подсказывает мне, что ты задал вопрос не из пошлого любопытства. Поведай, с гвардейцами какого барона тебе предстоит иметь дело, и я попробую помочь!

— Об этом потом, — я качнул головой.

Большой правильно интерпретировал мой интерес, однако сказать сейчас мне было нечего.

Лэйла такой информацией не владела, и я понятие не имел, какой именно барон подвизался доставить Ворону призму. Но в том, что теперь коротышка отправится со мной на рандеву с гвардейцами, не было никаких сомнений. Если он, конечно, доживёт до этого судьбоносного момента.

Большой понимающе кивнул и продолжил свой душещипательный рассказ.

Пацанёнок рос, не показывая никаких выдающихся способностей. Ни стати, ни крепкого здоровья, ни магического дара… Лишь невысокий росточек, тоненькие ручки и хороший глазомер — единственное бесспорное достоинство, но этого было слишком мало.

Материнская любовь — и без того не особо сильная — с каждым днём становилась всё слабее, а шансы Большого дожить до совершеннолетия — всё меньше. Рано или поздно маменька непременно «приправила» бы обед сынули каким-нибудь не очень полезным для здоровья ядом. Ну или отправила бы ненужного отпрыска на охоту — как показывал плачевный опыт папеньки, занятие это было весьма опасное и трагическое происшествие вряд ли удивило бы хоть кого-нибудь.

Когда Большой научился читать, его тут же отправили на ПМЖ в замковую библиотеку. Не то чтобы кто-то сильно переживал за образование подрастающего пацана, вовсе нет. Просто баронесса там почти никогда не бывала, поэтому нежеланный отпрыск не мозолил лишний раз матери глаза.

Большой, к слову, всё прекрасно понимал. Прочитанные из-под палки книги развили в мальчике какой-никакой интеллект, и он догадывался, к чему всё идёт. Догадывался и пытался спастись.

Несколько побегов не увенчались успехом. Большого ловили и доставляли к «любящей» мамке, которая подвергала бедолагу суровым наказаниям. Что, само собой, тоже не добавляло их отношениям теплоты.

— Маменька не решалась меня прикончить, — сказал Большой, — но и позволить мне уйти, она тоже не могла…

— Поучему, коуроуткий челоувечек? — не оборачиваясь спросил Дру-уг.

Морфан внимательно слушал рассказ, и история коротышки явно находила отклик в его сердце. Ничего удивительного, ведь ему самому в юности пришлось пережить нечто похожее.

— Она боялась, что он вернётся, дылда, — Лэйла закатила глаза, чтобы продемонстрировать своё подавляющее интеллектуальное превосходство над «недалёким» морфаном.

— Не совсем, миледи, — с кривой усмешкой поправил девушку Большой. — Маменька боялась не моего возвращения… Она опасалась, что я вернусь не один.

Всё правильно. Как говорил древний китайский дедушка, «держи друзей близко, а врагов ещё ближе».

Со стороны матушки Большого было бы серьёзной глупостью отпускать сынулю в свободное плаванье. Мир не без «добрых» людей, и эти люди обязательно поддержали бы изгнанного со своей земли правителя. Не за просто так, само собой… И, возможно, даже против воли изгнанника.

Баронство с выходом к океану слишком жирный кусок. А значит, непременно найдутся те, кто захочет его проглотить. И, желательно, сделать это так, чтобы у остальных было поменьше вопросов — например, прикрывшись словами о восстановлении на троне законного наследника…

Короче говоря, у Большого и его матери случился конфликт интересов. Коротышка не желал умирать, а «стальная» леди не хотел, чтобы он жил. Разрешить сложную ситуацию, более или менее удовлетворив обе стороны, помог случай.

В один прекрасный день в порт вошло судно, на борту которого находились четыре пятёрки очень странных бойцов.

«Пальцы». В Вольных баронствах про них знали и считали то ли клубом по интересам, то ли сектой — правда, сектой весьма странной. «Пальцы» не поклонялись высшим силам — они хотели их прикончить. И главной целью был тот самый Первородный отец Самум.

— Кто он? — спросил я.

— Милостивый государь, я помню лишь то, что знал до слияния… — с лёгкой усталостью в голосе произнёс Большой. Короткий, в общем-то, рассказ,