-Птаха, а давай – ты в это не полезешь, - сказал я, оторвавшись от созерцания лица дочки. – Поверь, мы и сами справимся.

-Даже и не собиралась, -фыркнула она. – Еще я в вашей академии умом не блистала!

-Вот и умничка, - кивнул я, мысленно переговариваясь с Руженом. –Паладайнов твоих я пока заберу. Думаю, жених с охраной собственной невесты управится. Из покоев носа не высовывать, в проблемы его не совать. И это…. Не увлекайтесь там…. А то я кое-кому кое-что без наркоза оторву.

-Ты на это пойдешь?! – хихикнула Птаха, в притворном ужасе округлив глазки. –А как же «чей бы бычок не прыгал – теленочек наш будет»?

-Теленочек – наш! А только пусть бычок свои прыгалки побережет, - хмыкнул я, - Ладно, дочь, мы полетели.

И мы полетели. Сенгиэля пришлось, по старой памяти, на шею посадить.

-«Ох, и отожрался ты, - мысленно сообщил я старинному приятелю, взлетая, -За тридцать-то лет! И не говори мне, что ты эльф и одной травой питаешься».

-«Я и не говорю, -ответил он, привычно цепляясь за шейный гребень. –Кстати, о траве – бычки как раз на травке и нагуливают вес, если помнишь. И почему ты лорда Андрэ бычком обозвал? Это же о нем вы с Птахой говорили? Я правильно понял?»

Правильно. И понял правильно, и бычок из Андрэ еще тот. Может быть, никто другой и не обратил внимания, а я-то точно заметил, что на указательном пальце моей дочи уже нет ее колечка любимого. Между прочим, она его никогда не снимала. И никогда никому не рассказывала, где его взяла. Обычное колечко в виде змейки. Вот только металл…. Это простительно людям – не знать, из какого металла оно сделано. Но я-то дракон. Старый дракон. Да в моей тайной сокровищнице каких только металлов не водится, но подобного этому не видел. Ни на Земле, ни на Солейне.

Да, нет колечка. Значит, сама сняла. Потому что однажды мы на спор пытались его стащить. Ни у меня, ни у Алешки не получилось. Один из парнишек, которому Птаха симпатизировала, попытался было. Не вышло. Он потом долго еще жаловался, что его будто кто-то укусил за палец. И в самом деле –палец распух и долго болел.

К Птахе он больше и на пистолетный выстрел старался не приближаться.

И у Птахи симпатия моментально прошла. А то ведь она всерьез о замужестве задумываться начала в то лето. Алешка даже порывался с парнишкой серьезно потолковать. Обошлось.

Так. На указательном пальце змейки больше нет. Зато на безымянном светится простое колечко из того самого металла. И у Андрэ – точно такое же. А что это значит? А это значит, что признала его змейка. За своего признала. Стало быть - вскоре на свадьбе нам гулять. На свадьбе гулять, дочкУ пропивать. И пусть зятек мой пуще сокровищницы своей мою дочкУ оберегает. Уж я за этим прослежу.

-"Не ты один, друг мой, - хмыкнул Сенгиэль. -У нее, помимо отца, еще и два паладайна имеются".

Я только помянул черта и закрыл мысли. Привык, что на Земле никто подобными умениями не обладает, расслабился. Кстати, надо выяснить - с чего это друг мой старинный в паладайны к Птахе записался!

-44-

Ружен

Учитель всегда остается учителем – сколько бы лет не прошло. Лорд Дориандериэн лично отбирал и натаскивал нас, тогда еще пацанов. Служить в личной охране герцога – честь. К тому же, с Энтони, тогда еще просто наследником, мы были знакомы с детства. Так получилось. Сбежал он как-то из дворца и попал в переделку.

Вспоминать об этом мы не любим. Было – и было.

Дориан нашел нас по метке, которая стояла на Энтони. Нашел в самый разгар драки, когда в ход уже пошли засапожники.

На память и у него, и у меня остались шрамы в тех местах, где прорезаются крылья во время оборота.

Он разметал нашу сшибку как ураган. Нападавших загребла подоспевшая охрана .

Меня же граф Дориан рассматривал долго и пристально. Расспрашивал о семье. Спросил, почему я принял сторону Энтони. Знаю ли я – кого так рьяно защищал, прикрывая от ножей. А потом сделал предложение, от которого не отказываются в трезвом уме и здравой памяти.

С тех пор я личный телохранитель Энтони. Вернее –был им до предпоследнего покушения. Тогда я потерял крылья.

Тогда же из академии сбежал Андрэ, измученный опытами, которые на нем ставили самые выдающиеся лекари. Все пытались пробудить его внутреннего зверя. Заставить обернуться. Не выходило. Ни у кого не выходило.

К тому времени Дориан считался пропавшим. Его пытались искать, но так ничего и не доспели.

О сопредельных мирах как-то никто не задумывался.

О Дориане все позабыли. Даже его ученики.

Да что там говорить – я тоже почти забыл о нем. И уж точно ни за что не признал бы в заросшем жестким волосом мужике маркиза Дориандериэна Дэкрэ, щеголя, волокиту и повесу, каким он слыл в кругах высшей аристократии. И лишь единицы знали – какой он на самом деле.

Не признал бы, если б не косой шрам от левого виска к правому глазу. Кому-то он мог бы показаться морщинкой. Но не мне. Потому что – было дело – я залечивал рану и благодарил Стихии, что шпага очередного заговорщика не задела глаз. Лишь рассекла кожу на лбу. А был я в ту пору зеленым юнцом, влетевшим в очередную заварушку во дворце. И ведь не моя смена была, а пришел зачем-то.

Стянуть края пореза я смог, и даже кровь сумел остановить. А было ее много. Почему-то раны на лице особенно кровавы. Чего не смог – убрать последствия магического удара. Шрам так и остался – извилистым и бугристым. Со временем он немного разгладился, но до конца так и не исчез.

И вот он, учитель. Исчезнувший Стихии знают, сколько десятилетий назад,

Неторопливо, и даже, кажется, как-то лениво машет громадными крыльями, ведя нас на юг, в пригород столицы. Там, в редколесье, расположилась наша Академия.

Впрочем, академией она только называется, в подражание человеческим учебным заведениям. Учат там одному – сдерживать разгулявшуюся магию. Такое бывает у молодых драконов, когда они только-только