Чувствовалось, что народ здешний знает, как надо воевать: пушка покрупнее калибром стояла и в конце узкого зеленого берега, на перешейке, угрюмо поглядывала коротким тяжелым стволом на лес. У этой пушки также стоял часовой. Деревней явно руководил человек с воинскими наклонностями.

За пушкой возвышался двойной бамбуковый забор, в который были врезаны ворота. Сиави с любопытством огляделся – в этой деревне он никогда не был, – на лице его отсутствовал страх, и Алеша, увидев это, успокоился, опасный холодок, возникший у него внутри, пропал.

Один дом в деревне был больше других, в окна были вставлены стекла, которые в русских деревнях были великой редкостью, увидеть их можно было только в барских домах, – пленников привели к этому большому дому, и седобородый предводитель конвоя скрылся за дверью.

Стали ждать, что будет дальше.

Прошло минут пятнадцать. Площадка перед домом обдувалась ветром, тут не было ни мух, ни комаров, все сносили в сторону потоки воздуха. Наконец из дома вышел седобородый, встал рядом с пленниками. Стоял молча, ничего не говорил. Спутники седобородого – послушный конвой – тоже молчали.

Дверь дома отворилась, на пороге показался широкогрудый мускулистый человек в тонкой рубахе, одетой на голое тело, в мягкой обуви, прошитой кожаными ремешками. Оглядел внимательно пленников. Взгляд у него был цепким. Устюжанинов ощутил, что у него неожиданно начало покалывать кожу на лбу и щеках. Судя по всему, это был староста деревни зана-малата, предводитель, старшой, который и людьми командовал, и пушками. Это было видно по выражению лиц конвоя.

– Снимите с них веревку, – приказал старшой, – чего вы связали пленников, как обезьян?

Седобородый первым кинулся выполнять приказ. Когда пленники были развязаны, старшой заговорил неторопливо, тщательно подбирая французские слова.

– Расскажите, кто вы и что вы? И какая нечистая сила вас сюда занесла?

Вперед вышел капитан Жорж, помял пальцами натертую шею, красную от веревки, поморщился: было больно.

– Мы честные моряки, – начал было он, но старшой перебил его:

– За сто метров видно, что вы не работорговцы, те заявляются целыми толпами, со сворами собак, ловят мальгашей, чтобы продать их в рабство. И увозят, и продают, – предводитель с силой хлопнул себя по кожаной брючине.

Собравшиеся заколыхались одобрительно, запереступали с ноги на ногу, поддержали речь тихим гулом.

– Продолжай! – велел предводитель капитану Жоржу.

– Повторяю, мы честные моряки, – напористо произнес капитан, – и работорговлей никогда не занимались, клянусь перед распятием, – он перекрестился на распятие, искусно вырезанное из незнакомого черного дерева и прибитое к стенке перед входом в большой дом, – прибыли сюда с целью совсем иной – на Иль-де-Франсе выручили из рабства сына короля бецимисарков и привезли его на Мадагаскар.

– Специально привезли? Только за этим приплыли сюда? – настороженно поинтересовался старшой.

– Нет, мы привезли еще ткани и водку, чтобы обменять на золото и серебро, но попали в шторм, и корабль наш разбило в щепки возле мыса Святой Марии.

Предводитель перевел взгляд на Сиваи:

– Это правда?

Сиваи наклонил голову.

– Да, это правда.

– Дальше мы посуху двинулись к порту Дофин, – продолжил капитан Жорж, – шли осторожно, поскольку земли здешние принадлежат племени, сафирубаев, враждующих с бецимисарками, и наткнулись на ваших людей. Вот и все.

– Сиави, расскажи, что знаешь ты, – попросил предводитель.

В кустах неподалеку в эту минуту начали драться попугаи, один зеленый, другой желтый с синим, очень яркий, оба большие, откормленные, будто вороны перед зимой, клювастые, – разорались так, что не стало слышно ни Сиави, ни предводителя буканьеров, ни капитана Жоржа.

– Уймите вы их, – с досадою поморщился старшой, – разгавкались, будто собаки.

Два человека с палками кинулись к кустам утихомиривать сварливых птиц. Через полминуты сделалось тихо.

Сиави, неожиданно побледнев лицом – ему не хотелось возвращаться в прошлое, – рассказал, как в Таможенном квартале за горсть фиников его чуть не убил надсмотрщик, и если бы не человек, присутствующий здесь, по имени Алиоша, наверное, убил бы, затем поведал о печальных событиях последующих недель и дней.

Было тихо. Люди внимательно слушали Сиави. Закончив рассказ, Сиави умолк. Рассказ его был убедительным.

– А теперь ты расскажи, откуда приехал на Мадагаскар и что тебя заставило спасать сына вождя бецимисарков? – обратился старшой к Устюжанинову.

Страха у Алеши не было, он верил в то, что вся эта история закончится по-доброму, начал издалека, с Камчатки, с тамошних снегов и морозов, перешел к ссыльным, к восстанию, потом рассказал, как они плыли в Макао, из Макао на Иль-де-Франс, о Беневском, о том, что в долине Памплимус осталась небольшая колония русских…

Когда он закончил, старшой некоторое время молчал, потом, с пистолетным звуком прихлопнув на шее здоровенного кровососа, приказал:

– Накормите их!

К нему придвинулся седобородый конвоир-начальник, приведший пленников в деревню зана-малата:

– А дальше что с ними делать?

– Дальше – решим, – сказал ему старшой и, повернувшись круто, ушел в дом.

Накормили изголодавшихся пленников от души, Алеша давно не ел так плотно и вкусно, живот у него сделался тугим, как барабан, после обеда потянуло в сон, пленников отвели в сарай, застеленный сухой пышной травой и приказали:

– Отдыхайте!

Дверь заперли на замок. Капитан Жорж озадаченно поскреб пальцами затылок:

– Давно я не попадал в такие переделки, – он потянулся с хрустом, клацнул челюстями и повалился на траву, издав блаженный стон. Вскоре захрапел – нервы у капитана были железные.

Команда пакетбота последовала примеру шефа.

Всем дали возможность уснуть, а Алеше Устюжанинову нет, – звякнул замок на двери и в проем всунулся мулат с закрученными в косичку сальными волосами. Встретившись глазами с Алешей, он проговорил на смеси французского с португальским, подкрепляя свои слова жестами:

– Иди к Джону Плантену, он тебя зовет.

Алеша не сразу понял, что главного человека в этой деревне, предводителя зовут Джоном Плантеном. Когда понял, проговорил с достоинством, – одновременно удивившись, откуда это достоинство у него взялось:

– Подождите три минуты.

Мулат отступил за дверь.

Предводитель деревни сидел в большой, увешанной тотемными знаками, искусно вырезанными из разных пород дерева, комнате и читал книгу. На полу был расстелен плотный ковер с геометрическими изображениями, рисунок был крупный, африканский, такие ковры Алеша видел на Иль-де-Франсе. На скрещенных ногах предводителя красовались легкие домашние башмаки, сшитые из тонкой козлиной кожи, с загнутыми вверх острыми носами.