Хотя минут на пятнадцать, не больше, он все-таки отключился – просто руки у него ослабли, пальцы сделались вялыми и мягкими, словно лишились костей, штурвал, почувствовав слабину, сделал внезапный рывок в одну сторону, потом в другую, пакетбот поддела длинная неровная волна, развернула боком.

Капитан Жорж, грудью навалившись на штурвал и, свесив руки едва не до пола рубки, спал. Рот у него открылся, ухоженные завитые усы распрямились, а затем согнулись, словно горелая проволока. Изо рта вырывался храп. Капитан продолжал спать, он не ощущал опасности.

Судно развернуло еще раз. Впереди, за волной, послышался грохот, через мгновение стих, затем многослойный грохот раздался снова.

Через несколько минут из пространства выдвинулась мокрая, облепленная пеной скала, пакетбот приподняло и с размаху кинуло на угловатый, украшенный острым клыком выступ.

На этот выступ пакетбот и насадился корпусом. Рана была большой – в пролом мог легко пролезть человек. В следующий миг судно, поддетое второй волной, сорвалось с клыка, боком ухнуло в пропасть, образованную двумя валами, с треском ударилось о воду.

Из трюма вырвался большой воздушный пузырь, с пушечным грохотом лопнул, судно задрожало… Это была предсмертная дрожь.

Устюжанинов и Сиави даже не поняли, как очутились в воде, усталый сон их был глубоким, Алеша даже увидел то, что не ожидал увидеть – ему снилась Камчатка, высокий мягкий снег и длинная строчка следа, оставленного убегающим соболем. И вдруг все это исчезло…

Придя в себя, уже в воде, Устюжанинов успел с сожалением отметить, что уж лучше бы страшное бушующее море было сном, а Камчатка – явью, ан, нет…

Следом из нутра пакетбота выкинуло пустой ящик, приготовленный для какого-то – наверное, дорогого колониального, – товара, ящик шлепнулся в воду рядом с Алешей, Устюжанинов ухватился за него обеими руками, подтянул к себе. Уволочь его на дно вместе с ящиком будет труднее, чем без ящика, Устюжанинов сцепил зубы, помотал головой: он не сдастся, будет бороться за себя, за жизнь свою.

Неподалеку в воде приподнялась чья-то голова.

Кто это? Капитан Жорж? Кто-то из команды? Сиави?

Это был сын вождя племени бецимисарков.

– Сиа-ави! – что было силы прокричал Устюжанинов, замахал рукой. – Сиави!

Сиави махнул рукой ответно, прокричал что-то, но что именно, разобрать было невозможно.

– Ко мне, Сиави! – вновь что было силы прокричал Устюжанинов, но крика своего не услышал.

Невдалеке мелькнуло проломленное днище пакетбота, волна поволокла Устюжанинова и прилипшего к ящику с другой стороны Сиави вверх, пакетбот же понесся вниз, и Алеша больше его не увидел.

Несколько сильных длинных валов оттащили ящик с двумя людьми в сторону, коварная скала исчезла в темном сумраке. Грохот водяных ударов сделался слабее и волны, кажется, тоже сделались слабее. Устюжанинов, с трудом держась в воде, молился.

– Отче наш иже еси на небесах, да святится имя Твое, да будет воля Твоя…

Он знал, что молитва поможет обязательно, Всевышний молящегося человека не бросит, не оставит в беде, поможет спастись… Алеша не мог ни сейчас, ни потом определить, сколько же времени прошло до той счастливой минуты, когда валы, оттащив их с Сиави в сторону от гибельных камней, неожиданно вышвырнули на пологий, изрытый крабами песчаный берег. В России такие берега называют плесами, на морях плесов не бывает – только на реках. Женщины их еще называют ласковыми.

Откуда же ласковый плес взялся здесь, в далеком далеке от России?

Устюжанинов растянулся на песке, раскинул руки крестам. Через несколько минут пришел в себя. Сиави, скорчившись, прижав колени к подбородку, лежал неподалеку на боку, чуть далее, углубившись одним боком в песок, валялся ящик, помогший им спастись. Устюжанинов застонал, губы его зашевелились благодарно: молитва помогла, Спаситель не оставил в беде ни его, ни Сиави.

Ночная чернота у ступила место серому утреннему туману. В конце плеса виднелись камни, сползающие в воду. Ни пакетбота, ни капитана Жоржа, ни членов его команды не было видно.

Неужели они погибли? Во рту было солоно. Устюжанинов сплюнул. Кровь. Скорее всего разбил, разлохматил о край ящика губы. Он аккуратно ощупал их пальцами. Было больно.

– Сиави, ты жив? – хриплым голосом поинтересовался он.

Сиави шевельнулся в ответ, неловко приподнял руку, но не удержал ее, рука шлепнулась в песок и бецимисарк замер. Устюжанинов опустил голову и забылся.

Очнулся он оттого, что Сиави сидел рядом и гладил рукой его плечо. Устюжанинов открыл глаза.

– Спасибо тебе, – проговорил Сиави тихо, губы у него дрожали – бецимисарк едва сдерживал себя. Взгляд был благодарным. – Ты спас мне жизнь. Отец мой никогда не забудет этого.

Устюжанинов закрыл глаза и забылся снова. Когда он очнулся вторично, солнце было уже высоко, жаркие лучи его остро покалывали кожу, по песку бегали крабы – маленькие, юркие, совершенно невесомые, ныряли из одной норки в другую, грозно щелкали клешнявками, опасное дневное светило для них не было опасным, хотя все вокруг уже дымилось, – крабы на жару не обращали никакого внимания. В глубине плеса находилось небольшое возвышение, на котором росли две пальмы.

Сиави продолжал сидеть около Алеши. Увидев, что Устюжанинов очнулся, он сказал:

– Там, где пальмы, должны быть кокосы. – Увидев непонимающий взгляд, пояснил: – Это орехи… Большие орехи.

От недавней бури не осталось не то, чтобы следа, не осталось даже напоминания. Может быть, только ящик, быстро рассохшийся, пошедший трещинами, перекосившийся, о чем-то напоминал… Скоро он развалится совсем. Океан был безмятежен и чист, вода сияла голубизной и изумрудной зеленью, на волнах не было ни одного белого барашка.

От пакетбота тоже не осталось ничего, ни одной дощечки, ни одного гвоздя или куска ткани, оторванного от паруса, – не осталось даже тени, пакетбот лег на дно где-то недалеко отсюда, совсем недалеко.

Надо бы попытаться отыскать это место – вдруг кто-нибудь еще остался в живых? Может, кто-нибудь из команды, может, сам капитан Жорж?

Для поисков надо было иметь хотя бы лодку – не поплывешь же искать бедолаг на рассохшемся перекосившемся ящике.

– Вставай! – Сиави ухватил Устюжанинова за руку, потянул, поднимая его на ноги.

Устюжанинов зашевелился, вяло потряс головой.

– Куда мы?

– Для начала пойдем к пальмам, собьем кокосы. Подкрепимся.

– Пи-ить, – жалобно протянул Устюжанинов.

– Не только подкрепимся, но и напьемся, – Сиави разговаривал с ним, как с больным. – В орехах много сока.

– Какой сок может быть в орехах? Орехи – это орехи, – Устюжанинов еще никогда не пробовал кокосов, не знал, что это такое.

Он уперся руками в песок, приподнялся.