полгода... Хотя нет, погоди-ка. Полгода как раз прошло! — язвительно заметил я.

Янус поморщился.

— Как это... мелочно с твоей стороны!..

— Ну ладно, ладно, — пробормотал я. — Все равно тут хрен чего подсластишь... Короче... Я это узнал от Нергала, — сказал я, втянув голову в плечи и готовый к любому кошмару.

Была не была.

— Чего?! — гаркнул Янус таким страшным голосом, что я вздрогнул.

Мать твою, если ты под маской такой горластый, то каков же ты в облике Сета, если разозлишься?

Наверное, этого лучше не знать...

Хорошо, что мы в звуконепроницаемом пузыре.

— А ну повтори!!! — громыхал Ян, сверкая оранжево-красными зрачками. — Нергал?!

— Вообще-то тут люди спят, — буркнул Азра, — Или пытаются...

Но Ян без малейших признаков раскаяния продолжал — правда, уже заметно тише.

— Тебя угораздило с ним связаться?..

— Ну... это долгая история, — проговорил я. — И, в общем, оправданий мне нет, потому что я с самого начала подозревал, что это тебе не понравится...

— А с чего мне, боевому псу, должен нравиться сраный кот?!

— Прямо как в присказке — «гусь свинье не товарищ» — брякнул я, и тут же понял, что сделал это совершенно напрасно. Без задней мысли я невольно ударил по больному — потому что, судя по всему, тема земляной свиньи Януса очень задевала. — А почему ты назвал его «котом»? — по-быстрому выпалил я, чтобы переключить новым вопросом мысли Януса в другое русло.

— А, так вы еще не накоротке? Он еще не успел тебе показать свою звериную ипостась? Его вторая сущность — драный кошак-переросток!

— Вообще-то лев, — пробормотал Азра, и, не открывая глаз, перевернулся на другой бок и заткнул единственной рукой поднятое вверх ухо.

— То есть вы с ним как раз знакомы довольно близко? — проговорил я. — Понятно...

— Был знаком, — ответил Ян. — И вот что я тебе скажу: то, что ты имеешь с ним какие-то дела — это просто... Просто потрясающе! — внезапно воскликнул Ян. — Потому что говнистей Нергала разве что само говно! Ну и Чернобог, наверное... Ты должен сделать его своим покровителем!

— Ну... Я кое-что должен делать по договору... — уклончиво отозвался я. — Это считается?

— Нет, это не является полноценным подношением, это расплата за услугу. Причем я даже знать не хочу, какую именно. Ты должен сделать что-то сверх договора — и вот тогда он официально возьмет тебя под свое покровительство. Ну, если захочет, конечно.

— А-ааа... Может и не захотеть?

— Я же сказал: Нергал — парень говнистый. И в последние века старательно избегает внимания к своей персоне — если честно, я даже сомневался, жив ли он еще. Захочет ли он брать под свое покровительство такого проблемного поклонника? Это большой вопрос. Но если ты заручишься его поддержкой, Зевс вряд ли рискнет зажимать тебя в открытую. Так что... Попробуем разыграть этот козырь. А теперь давай поднимать нашу смену — пора и нам с тобой отдохнуть немного. Тяжелый выдался день. И знаешь, что я тебе скажу?.. — он вдруг широко улыбнулся во все лицо. — Твоя живая плита была великолепна! В тот момент, когда ты бахнул ее на тех выродков, я тобой гордился.

Самолюбие внутри меня довольно выгнуло спину и заурчало.

— Спасибо.

Спал я в ту ночь совершенно без снов. Поутру едва продрал глаза с таким ощущением, будто прошло всего пять минут с того момента, как заснул. Все тело ныло и болело, состояние было апатичное, настроение вообще отказалось просыпаться и напрочь отсутствовало.

И, честно говоря, в этом состоянии я был бы совсем не против, чтобы кто-нибудь погладил меня мягкой лапкой по плечу. Ну или когтистой — по заднице.

Но мои девчонки, будто сговорившись, держались со мной хоть и ласково, но без малейшего панибратства. Или панисестринства, которое без сестринства. Вот так внезапно. Ника не пыталась по поводу и без повода потереться об меня плечом, Ли не бросала многозначительных взглядов.

И если в предыдущий вечер я настолько устал, что даже не заметил этого, то сегодня эта их отстраненность начала меня напрягать.

Они из-за чего-то на меня обиделись?

Я сделал что-то не то?

Первым порывом было спросить, что не так.

Но я вовремя спохватился.

Потому что десятое чутье самурая шепнуло мне, что не все так просто, и в этом синхронном отстранении есть какая-то хитрая ловушка.

Похожим образом вела себя Ленка, прежде чем выпросить что-нибудь особенно дорогое или неудобное для меня. Она считала своим святым долгом помариновать меня недельку апатичной холодностью, чтобы потом «внезапно» растаять у меня на руках и навзрыд сообщить, что у нее депрессия и, похоже, ей срочно нужно сменить обстановку и поехать куда-нибудь на курорт. Ну, или «расколоться», что на самом деле она переживает, что в отличие от своих подруг до сих пор не побывала в каком-нибудь пафосном ресторане. И я позволял ей разыгрывать эту карту снова и снова, исключая тот единственный раз, когда Ленка решила провести подобную осаду с целью вынудить меня сделать ей предложение.

Потом я понял, что сам был виноват в сложившейся ситуации — нечего было с самого начала поощрять эти игры.

Так что в этот раз я решил не открывать ящик Пандоры. Потому что если сразу две бестии начнут мне канифолить мозг, это будет уже слишком даже для терпеливого меня.

В итоге так продолжалось всю дорогу, пока мы возвращались домой. Правда, порой я замечал грустные взгляды Ники, которые она бросала мне в спину, и томные вздохи Лилит, когда иной раз оказывался рядом с ней, но от расспросов воздерживался. В конце концов я им мужчина или психоаналитик?

В город мы вернулись в праздничный день, посвященный учреждению городского самоуправления. Погода стояла ясная, но морозная и очень ветреная. Улицы блестели от свежего снега, растяжки цветных флажков между фонарями трепетали на ветру. С площади доносились звуки торжественного марша, под которые конная стража торжественно маршировала на радость зевакам. Зрелище и правда было красивое: стражники облачились в парадную форму, лошадям заплели гривы и хвосты, украсив их красными лентами и связками серебристых бубенцов. Все официальные лица города, включая совет, начальника Ям, и судей присутствовали при этом праздничном действе. Они тоже были верхом, даже почтенный судья Горгий с артрозными коленями и вечно трясущейся головой. Все милостиво улыбались