Балдею от твоего острого язычка… И мечтаю попробовать тебя на вкус. Твои поцелуи тоже с перчинкой, как и слова? Или ты сладка как ваниль? Я сойду с ума, если не узнаю этого…

Ты выглядишь наивной и доверчивой, и в то же время кажешься циничной и ироничной. И закрытой.

В чем твой секрет, Марго? В чем тайна?

Хочу тебя, хочу, чтобы ты стала моей.

Слышишь, вселенная, она будет моей!

Марго?

Вдруг у нас все по-настоящему?

Я так устал от фальши…

Какая еб***я глупость это письмо, но оно уже написано, так, что … Дело сделано, вселенная осведомлена».

Это самое странное любовное послание в моей жизни. Безрассудное, несерьезное. Как и сам Костя тогда. Это он считал меня наивной? Сам предстал малым ребенком. Все ему игры. Я была для него лишь прихотью, капризом. Он увидел игрушку и захотел ее себе.

Это письмо было бы смешным и жалким, если не сквозивший в каждой строчке крик об одиночестве и жажде любви. «Полюби меня таким, какой я есть. Не за что-то, а просто так» – вот, что я слышала.

Странно, но я почти не помнила Костю тем парнем из письма. Для меня он мой мужчина – нежный и любящий, и заботливый отец для нашего сына.

Не стала тянуть, и следом вскрыла второе письмо:

«Недавно я перечитал свое «послание вселенной».

Какое же это ребячество и позерство.

Неужели я был таким? И ты полюбила меня? Это заставляет любить тебя еще сильнее.

Я бы выбросил позорную записку, но ты столько ждала, чтобы разгадать головоломку, что я не решился.

Только сейчас я понял, что мои представления о любви и отношениях были ошибочными. Слава меня избаловала и заставила думать, что основа всего мое собственное «я»: мои тексты, моя музыка, моя группа, ты тоже моя.

Я привык, что являюсь центром всеобщего внимания, что все вокруг суетятся, чтобы угодить мне. Я – звезда, я – талант. Ты единственная, кто щелкнул меня по носу со словами: «Ты не центр вселенной, Соболев!» Это было неприятно, иногда болезненно. А много позже безумно пугающе. Этот парализующий и отравляющий ужас я почувствовал в день, когда на тебя напали.

Во мне тогда все перевернулось. Тот твой образ навсегда запечатлелся в памяти. Впервые мысль, что я могу потерять тебя стала осязаемой. Я вдруг понял, если бы чуть промедлил, замешкался или решил вовсе тебя не догонять, то потерял бы тебя. Ты исчезла бы навсегда. Не переехала жить к подруге, не вернулась бы домой к маме, а .... Твое сердце больше не билось бы.... Это стало для меня страшным открытием. Мир без тебя…

Прости, родная, я был дураком, настоящим дураком!

Теперь все, чего хочу, чтобы у тебя была долгая и счастливая жизнь. Даже если нам придется для этого расстаться. Временно или навсегда – я готовился к любому исходу. Лишь бы ты и наш ребенок были в целости и сохранности. Если цена твоего благополучия – быть дальше от меня, я готов наступить себе на горло и пойти на этот шаг.

Я люблю тебя. Раньше никогда я не испытывал ничего подобного. Это одновременно рай и ад, мука и наслаждение, боль и удовольствие, падать и влезать высоко в небо, умирать и возрождаться. Сейчас могу с полной уверенностью заявить себе прошлому: Да, парень, это любовь. Это по-настоящему».

Я уронила на колени руки, сжимающие письмо. Теперь во мне все перевернулось. Костя пошел на настоящую жертву: отказаться от того, что так дорого ему. Раньше он никогда не поступил бы так.

Как мне теперь отказаться от того, что дорого? Как отказаться от Кости?

Его трогательное письмо внесло еще больше сумбура в мои мысли. Я окончательно запуталась.

– Родная? – Костя возник из темноты коридора, который едва освещался светом из моего «убежища». – Почему ты посреди ночи сидишь на полу кладовой? – потирал ладонью заспанное лицо. Он пригляделся и увидел, что я сделала с несчастной шкатулкой. – Все-таки молоток, – догадался.

– Она меня вынудила, – защищалась. – Она была с тобой в сговоре, за что и поплатилась.

– Меня не ждет учесть шкатулки после того, как ты добралась до ее содержимого?

– Нет, но я еще не все посмотрела. – Взгляд скользнул по сломанной шкатулке, по бархатной коробочки с алмазом, по вскрытым конвертам, и остановился на еще одном «подарке». – Что на карте памяти?

Он не ответил и просто ушел, чтобы через минуту вернуться телефоном.

Мне пришлось потесниться и отодвинуть в сторону скопившийся вокруг меня беспорядок, когда Костя присел рядом со мной. Он извлек из андройда «родную» карту и поменял на «мою».

Несколько быстрых движений пальцем по экрану и открылась папка с видео под названием «Королева». На ум приходила только одноименная песня. Только не понимала, почему тут видео.

– Это клип? – предположила я, наблюдая за Костей.

– Задумывался как клип, – он развернулся ко мне лицом, – но я не захотел делиться им с другими, – легкий поцелуй, как знак, что доверяет свой секрет только мне. – Это личное.

Как только ролик загрузился, из динамиков раздалась знакомая мелодия. Это была она – моя песня. Вернее, клип. Если можно так назвать нарезку эпизодов из нашей с Костей жизни. Тех дней, когда он повсюду ходил за мной с камерой, и снимал, снимал, снимал… Что порой приводило меня в бешенство, судя по тому, как я хмурилась и закрывала рукой объектив. Но дальше эмоций поубавилось, и я вела себе в присутствии камеры естественно. В памяти воскресло столько приятных моментов, которые уже стерлись из нее. Столько улыбок, объятий, поцелуев…

Музыка оборвалась, и я увидела короткий диалог между мной и Костей:

– Марго? – позвал из-за кадра, когда я скрупулезно, выверяя каждый миллиметр, делала чертеж.

– Я занята, – сухо произнесла, не отвлекаясь от занятия.

– Марго? – снова позвал. Я устало подняла на него и камеру одни только глаза. – Я люблю тебя, – известил меня «важной» новостью.

Все недовольству тут же сошло с моего лица.

– Ты ради этого меня отвлекал? – безуспешно пыталась сохранять строгий вид.

– Нет, – смешок, и камера чуть дрогнула, – ради твоей улыбки.

И правда, я упустила момент, как она появилась на моих губах.

– Хватит дурачиться, – погрозила ему карандашом, – мне нужно работать, – и вернулась к чертежу.

– Ну а ты?

– Что я?

– Любишь меня?

– Кость, что за игры?