– Просто скажи, и я отстану.

– Зачем?

– Хочу запечатлеть это, чтобы мы остались в истории.

– Какая глупость.

– Пусть так. Скажи.

Я сдалась и выдала нечто иронично-ленивое:

– Я люблю тебя.

– Не так.

– Я не так тебя люблю? Неправильно? – удивилась.

– Я имел в виду, что звучит неправдоподобно.

– Костечка, милый, – слезно взмолилась, – уже полночь, а мне завтра сдавать этот проект. Если не успею, меня не допустят к сессии. Я люблю тебя, просто обожаю, жить без тебя не могу, я вросла в тебя каждой клеточкой, ты моя жизнь и мой кислород, но если ты сейчас же не оставишь меня в покое, – теперь я испепеляла его гневным взглядом, источая агрессивную ауру, – клянусь, побью тебя твоей же камерой.

– А это уже любовь, – довольное Костино замечание.

– Ну все! Дай сюда камеру!

Дальше изображение прыгало, а из-за кадра долетала возня и смех – шло настоящее сражение за технику.

Экран потух, став черным.

Вот из таких моментов складывается счастье. Со временем они теряют четкие очертания; ты уже не помнишь день, когда они произошли, что было перед этим и после. Эти моменты постепенно превращаются в устойчивое ощущение счастья.

Я была счастлива с Костей. И сейчас счастлива. Даже больше, чем прежде.

– Костя, я…

– Подожди, – оборвал меня, – я сейчас. – Он поднялся на второй этаж и вернулся с еще одной бархатной коробочкой. На этот раз красной. – Дай руку, – протянул ладонь. Я колебалась, но выпустила из рук телефон, на котором смотрела клип, и рефлекторно подала правую. Костя ловко открыл футляр, и через мгновение на моем безымянном пальце красовалась кольцо с огромным камнем. – Чтобы все было официально, – пояснил, когда я перевела ошарашенный взгляд с кольца на него. – Теперь ты моя невеста, а совсем скоро станешь женой. Сколько можно тянуть, у нас уже успел родиться сын?

– Пока не родится дочь? – неуместно пошутила, издав нервный смешок. Не верилось, что я это произнесла. Наверно, слишком много эмоций, и потрясений разом.

– На дочь я согласен, – широко улыбнулся Костя, – а ждать еще – нет.

И этот человек собирался добровольно отпустить меня?

– На самом деле ты никогда со мной не расставался?! – неожиданно осенило меня. – То была лишь иллюзия свободы!

– Каюсь, – без капли вины признался. – В больнице, я лишь подыграл тебе. Я был готов, что ты придешь к подобному выводу, и просто дал тебе немного времени и свободы. Главное тогда было твое душевное спокойствие и ваше с малышом здоровье. Не хотел все усложнять, выяснять и нервировать тебя. Расстаться навсегда, значит, расстаться. Но конечно, я готов был сделать все, чтобы «навсегда» никогда не случилось. Неужели ты думала, что я сдамся без боя и не попытаюсь удержать тебя? Спасти наши отношения?

Но то время, что мы провели вдали друг от друга, было для меня полезным уроком. Это было время борьбы с собой и своим эгоизмом. Ты права, у меня была эгоистичная любовь. Ты делала меня счастливым, а об остальном я не задумывался. Ты по умолчанию должна была быть счастлива со мной, а то, что может быть иначе мне и в голову не приходило.

– Считал, что Константин Соболев как таковой осчастливит любую женщину, даже не напрягаясь?

– Можешь смеяться, но так и думал.

Не знаю, на счет других женщины, но меня Костя точно осчастливил.

– Я люблю тебя, – перебралась с пола к нему на колени и обвила шею руками.– И никому не отдам, – жадно поцеловала, – И никуда не отпущу, – еще один поцелуй, – Ты мой.

– Как эгоистично, – колко отметил, рассмеявшись мне в губы.

Сверху раздался детский плач, заставив нас обоих встрепенуться.

– Я сам, – вызвался Костя.

Он поспешил к сыну, а я осталась собирать разбросанные письма, и то и дело поглядывала на кольцо, что украшало мою руку.

Неужели это все по-настоящему?

Когда я поднялась в спальню, Саша уже затих и сладко спал на руках отца.

– Пора возвращаться домой, – тихо произнесла, рассматривая спящего ребенка. – Надеюсь, ты приготовил детскую для Саши? – поинтересовалась тоном сварливой жены.

– Последние месяцы только этим и занимался, – уел меня Костя. – На первое время ему хватит, но нам нужен дом побольше. У тебя нет знакомого архитектора? – встретился со мной насмешливым взглядом.

– Вонючка! – взвизгнул мальчишеский голосок.

– Замолкни, клоп! – в ответ более грубый, начинающий ломаться, как у всех подростков в этом возрасте.

– Я все маме расскажу!

– Стукач!

– Мам! А Сашка….

– Пап! А Влад опять стучит!

Натянул на голову одеяло и потянул руке к теплому телу Риты, чтобы еще ненадолго продлить сонную негу. Моя девочка тут же отозвалась, заёрзав и придвинувшись ко мне своей аппетитной попкой.

– Надо вставать, – сонно произнесла Рита, а сама все тесней жалась ко мне.

Что же ты делаешь? Вот если бы дети еще спали…

Тут как назло по дому прокатился детский плач.

– Эти «вонючки» разбудили Арину, – больше не было смысла оттягивать неизбежное, и пришлось покинуть уютную постель и такую соблазнительную Риту.

– А я-то думаю, откуда они взяли это «вонючка», – Рита потянулась, скидывая с себя одеяло, и моему взору предстала та самая аппетитная попка, – а это отец их плохому учит.

Всего одна ее насмешливая улыбка – и я готов запереть дверь спальни и наброситься на свою жену, как будто мы первый день знакомы. По утрам Рита особенно сексуальна, такая уязвимая и трепетная после сна…. Но нет, сейчас не время…

Глубоко вздохнул, гася огонь желания.

– Тот, кто разбудил сестру, – громко заявил, распахивая дверь в коридор, – будет наказан: целую неделю без интернета!

Но «вонючки» не собирались сдаваться без боя, и подскочили ко мне, наперебой крича:

– Это Сашка!

– Нет, это Влад начал!

И в кого они такие, мать их, …. Соболевы?

Мне было все равно, из-за чего начался весь сыр-бор, но таких вот склок с утра пораньше в своем доме я не потерплю.

– Если продолжите в том же духе, оба будете наказаны! – пригрозил Сашке, который за лето так вымахал, что скоро будет ростом с меня, и Владику, только в этом году познакомившегося со школой.

– Ну, пап! – забасил старший.

– Это нечестно! – младший как щенок путался у него под ногами.