Впереди показалось заснеженное озеро, на берегу которого стояли останки хижины. На горизонте маячила деревенька из домиков для подледной рыбалки, но до нее было с полмили по сугробам высотой по пояс. Гейб проследил за взглядом Эстер и покачал головой, как бы говоря ей даже не думать об этом. Он остановился и посмотрел на хижину.

– Я была тут на днях, – сообщила Эстер. – С Лайлой. Она рассказывала, что вы приходили сюда тем летом, плавали у причала. Чудесное, наверное, было время?

– Было, – подтвердил Гейб.

– Она так и живет в старом доме. Недалеко отсюда. Спорю, мы могли бы заглянуть к ней. Лайла обрадуется тебе.

– Она так и носит косу? – спросил Гейб.

– Носит.

– Я таких огромных сисек, как у нее, в жизни не видел.

– Сиськи тоже никуда не делись, – сказала Эстер. – Вряд ли для нее многое изменилось с тех пор, как ты ушел. Давай навестим ее. Спросим.

Гейб улыбнулся.

– К Лайле мы не пойдем. Это рискованно.

– Как насчет Шерил и Бобби?

Лицо Гейба сделалось невыразительным, в глазах промелькнул гнев. Он порылся в сумке и кинул Эстер злаковый батончик. Пальцы у нее онемели, и она не сумела разорвать обертку. Тогда это сделал за нее Гейб, и она съела батончик в два укуса.

– У меня и вода есть, – сказал Гейб. – Не ешь снег, а то заработаешь переохлаждение.

– Знаешь, как еще можно заработать переохлаждение? Торчать в лесу посреди зимы в домашней пижаме.

Гейб рассмеялся, и Эстер следом за ним тоже, но гнева в его глазах она не забыла. Это можно будет использовать. Эстер пригодится вся грусть, злость и смущение, все до капли, что держал в себе Гейб.

Он завел Эстер в хижину. Там они сняли и оставили у входа рядком снегоступы, разломали несколько деревянных стульев и сорвали со стен сосновые панели, добавив все это к куче веток у камина. Гейб развел в очаге огонь и дал Эстер пледы из вещмешка. Затем поставил на огонь небольшой жестяной чайник и заварил чай. Эстер взяла в руки кружку из того же набора. Она почти ощутила благодарность за заботу и согрелась.

– Жаль, что мы не друзья, – сказала она. Можно было и поддержать игру.

– Я все испортил.

– Слегка.

Гейб присел у огня на корточки и растер ладони.

– Ты напугана? – спросил он.

– Обосраться как.

Гейб подкинул еще дров.

– Прости, – сказал он.

– Что мы тут делаем? – спросила Эстер.

– Я все закончу.

– Что?

– Всё.

– Ты мне не больно-то доверяешь, Гейб, – сказала Эстер с силой, которой она в себе почти не ощущала. – Я не хочу ничего заканчивать.

– Сэм говорит…

– Пусть катится к черту твой Сэм. Мы вернемся на дорогу, ты сядешь в машину и скроешься. Снова станешь другим человеком. Отправляйся в Манчестер, Портленд, Майами… куда угодно. Только сам, на этот раз по своей воле. Слушай себя.

Что будет, если она встанет и уйдет? Направится к дороге, не оглядываясь? Гейб словно прочел ее мысли.

– Не стоит, – предупредил он.

– Мне надо найти ребенка! – прокричала Эстер и с ужасом ощутила, как ей хочется всхлипнуть.

Она прогнала этот позыв, но по щекам все равно покатились слезы. Из носа текло. А потом Гейб прижал ее к себе, она положила ему голову на грудь, и еще больше, чем угроза расплакаться, ее ужаснуло то, что эти объятия ее утешают. Захотелось сильнее прижаться к Гейбу, услышать, как он говорит, что все будет хорошо. Она поверила бы при желании.

– Ты, наверное, жутко устала, – тихо произнес Гейб. – Иди поспи.

– Еще чего. – Надо оттолкнуть его. Надо остановить эти слезы.

– Тебе понадобятся силы. Я за тобой пригляжу.

Эстер утерлась кулачками, а потом, зажав ноздрю, высморкалась прямо Гейбу на ногу. Он даже глазом не моргнул, надо отдать ему должное. Взглядом проводил Эстер до угла. Что он видел, глядя на нее? Миниатюрную женщину в углу разваливающейся хижины, в ворохе пледов, напуганную до безумия? Тут волей-неволей решишь, что уже победил. И как она могла подумать, что справится?

– Расскажи что-нибудь, – попросил Гейб. – Какую-нибудь историю. Что-нибудь о себе, чего я еще не знаю.

– Что рассказывать-то? – ответила Эстер. – Все интересное ты уже выяснил.

– У всех есть интересные истории, – напомнил Гейб.

– Только не у меня. Я как ты – создала себя заново.

– Где ты росла?

Эстер покачала головой.

– Ну расскажи.

– В небольшом городке недалеко от Кейп-Код, – сказала она. – Там был пляж, яхт-клуб, клюквенные болота и много-много богачей.

– Здорово, наверное, было?

– Нет. Не для меня, во всяком случае.

– Что так?

Эстер пожала плечами:

– Я была никому не нужна. Совсем как ты. Может, у каждого из нас и есть собственная история, но свою я хотела бы забыть. Я сбежала из города, и сбежала сама. Живу в настоящем. Делая выбор, я всегда смотрю в настоящее, а не в прошлое. У меня есть Вафля, Кейт, Морган и Дафна, а на всё и всех остальных мне плевать.

Гейб отошел к двери и сел там спиной к Эстер на ступеньки. Снег все еще не перестал, а слабое солнце уже стояло в своем зимнем зените, едва освещая стального цвета небо.

– Хотелось бы мне так, – сказал он. – Забыть.

– О чем?

– Ты была когда-нибудь невидимкой?

– Почти всю жизнь, – ответила Эстер. – Пока не встретила Дафну. Это сестра Моргана. Она спасла меня. Порой я сомневаюсь, что она знает об этом. Теперь я спасаю ее, но она и этого не знает.

– Сэм был первым, кто меня увидел, – признался Гейб, – и не оставил, даже когда Лайла хотела отослать меня назад. Я рассказал ей, как они со мной обращались, и она больше не хотела даже видеть меня. Хватит этой беспомощности.

– Гейб, – обратилась к нему Эстер. – Сэм говорит, что он умен, что создает эти новые и восхитительные миры, приглашает тебя в них с собой, но к чему это ведет? Сэму ни разу ничего толком не удалось, да? Что бы он там ни обещал. Он до сих пор верит, что станет частью мира на Бикон-Хилл. Знаешь, сколько потребовалось времени, чтобы вас отыскать? Два дня. Просто Интернет и логика. Отец Вэнди наймет частного детектива, куда круче меня, и тот выяснит все об «Аароне Гевирцмане», и тогда ваша игра будет окончена.

– Она уже окончена, – сказал Гейб.

– Сэм – серийный убийца. Как ты не поймешь? Он манипулирует тобой.

– Нет, не манипулирует, – неубедительно возразил Гейб.

– Он выбрал тебя, потому что тобой легко управлять. Сэм заставляет тебя делать то, на что другие не пойдут. Верит, что ты будешь молчать.