переживания, будто стерлись из памяти. Как и люди, с которыми было связано что-то по-настоящему страшное…

– Трудно сказать, – прошептала я в ответ Косте. Ну не признаваться же в своих лесных приключениях! – Кажется, я где-то видела этого человека. Мне нужно рассмотреть его лицо – тогда, возможно, вспомню.

Костя кивнул, и мы сосредоточились на лившихся со сцены речах и благодарностях. По окончании торжественной части нашим очам предстал народный ансамбль, с которым, судя по всему, мне доводилось выступать на памятном празднике. Затем раздался бодренький попсовый мотив – на сцену выскочила певица средних лет, клипы которой еще недавно нет-нет да мелькали по телевизору. Ей на смену пришли бодрые дядьки с гитарами – местная группа, игравшая кавер-версии песен семидесятых-восьмидесятых годов.

Ретро пришлось публике по вкусу: зрители уже вовсю хлопали и подпевали, предвкушая скорый антракт и возможность разорить буфет. А я, слушая знакомые песни, думала о том, как бы все-таки уговорить Костю на скромный вечер, посвященный его отцу. Хор при церкви мог бы под руководством не чуждого музыке священника разучить пару безобидных песен о весне и цветочках, Маша вполне осилила бы какую-нибудь легкую композицию, а мы с Костей помогли бы сестре Боба добраться до поселка. Кто знает, а вдруг печальному призраку из мансарды как раз не хватает осознания того, что его помнят…

Дзынь-дзынь-дзынь… В относительной тишине, установившейся, пока группа готовилась играть вступление к очередной песне, вдруг ясно и четко зазвучал лаконичный, но довольно громкий рингтон. И где воспитание у этих людей, разве трудно было выключить звук телефона на время концерта?

Я с возмущением повернула голову в сторону источника шума и увидела, как пухлый спонсор важно поднялся со своего места, приложил к уху мобильный и, развернувшись спиной к сцене, стал пробираться к проходу. Трое охранников мигом сорвались за ним, отвлекая внимание зрителей от концерта. Видимо, этот гость вечера был слишком важным, потому что солист не решился вступить с первыми строчками текста, вопросительно взглянув на сидевшего в первом ряду главу администрации. Тот помахал руками, давая знак продолжать, и группа грянула песню.

Спонсор между тем уже вразвалочку шествовал по проходу, удерживая телефон у уха. Я пристально следила за толстосумом, пытаясь рассмотреть его лицо, – увы, тщетно, ведь весь свет лился сейчас на сцену. Но вот пыхтящий человек поравнялся с нами, и я тонко уловила исходившие от него волны опасности. Какое все-таки странное сочетание – добродушная мягкая фигура и окружавшая ее аура агрессии…

И тут, сопровождая рваный, резкий ритм музыки, по залу забегали лучи прожекторов, один из которых выхватил из полумрака лицо пухляка. Меня вдавило в кресло: в этот самый момент я вспомнила, кто этот человек и откуда я его знаю.

Группа исполнила еще одну песню, и солист объявил об антракте, радостно пообещав скорое продолжение концерта в стиле ретро.

– Пойдем в буфет? Или просто прогуляемся по фойе? – спросил Костя и, пристальнее взглянув на меня, тут же всполошился. – Рита, что с тобой? На тебе лица нет! Что-то случилось? Хочешь, уйдем?

Я лишь закивала, от паники не в силах произнести ни слова. Мы сорвались с мест, выбрались из своего ряда и, нетерпеливо пережидая, пока публика впереди просочится сквозь двери, медленно двинулись вперед. Я никак не могла унять бившую тело дрожь, и Костя крепко стиснул меня за талию, наверняка подарив невольным зрителям пищу для новых сплетен про «нимфу» и «тюфяка».

Люди, между тем, по-прежнему скапливались в узком проходе зала, и по толпе понеслись раздраженные возгласы.

– Эй, там, впереди, нельзя ли поживее! – стал подгонять пожилой мужчина рядом с нами.

– В самом деле, – возмущенно подхватила семенившая неподалеку девушка в строгом черном костюме, – там что, затор образовался?

– Ни на шаг ведь не продвинулись, так скоро и антракт закончится, – донесся сварливый женский голос сзади.

Через пару минут подобной толкотни меня вполне ожидаемо охватила апатия. Видимо, я все-таки сильно испугалась пухляка – точнее, своих воспоминаний о нем, – и этот всплеск адреналина отнял у меня все силы. Ослабев, я уже начала было думать, что этой сутолоке не будет конца, но тут по людской массе незримой волной пронеслась новость: впереди, в фойе, что-то случилось!

Я взглянула на Костю, рассеянно вслушиваясь в бессвязные реплики про полицию, оцепление и чрезвычайное происшествие. О чем же идет речь? И почему мне то и дело «везет» подобным образом: то на труп Живчика наткнулась, то на какой-то инцидент… Да что там все-таки произошло?

Воспоминание о безвременно ушедшем коллеге встряхнуло меня, и от вялой покорности судьбе не осталось и следа. Мы должны узнать, в чем дело, и немедленно! Некогда рефлексировать, надо прорываться! Как там звучала волшебная фраза Живчика?

– Костя, держись за мной. Не отставай, – сквозь зубы скомандовала я и, набравшись наглости, бросилась прямо в толпу. – Позвольте пройти, расступитесь! Быстрее, быстрее! Вы не вправе препятствовать законной профессиональной деятельности журналиста…

Уже через полминуты мы оказались у выхода из зала, где толпились растерянные гости вечера, пытаясь что-то выяснить у деятельного мужчины в штатском. Костя старательно пробирался за мной, на ходу извиняясь перед теми, кого ненароком с мастерством заправского боксера распихивал локтями. Протиснувшись сквозь двери, мы выбрались из зала, тут же заметив справа, в отдалении, у боковой лестницы, стоявших полукругом полицейских.

Мгновенно, чтобы не растерять боевой настрой, я бросилась туда через фойе, не обращая внимания на сбитого с толку человека в штатском и продолжая верещать о своих профессиональных правах. В голове стучало лишь одно: я должна любой ценой выяснить, что же стряслось в доме культуры незадолго до антракта! Видимо, не свойственный мне обычно напор стал осязаемым, раз стоявшие в оцеплении крепкие молодцы расступились, пропуская меня к месту происшествия…

Длинное грузное тело лежало на немного потертой, но еще хранившей следы былой роскоши красной ковровой дорожке с зелеными полосами по краям. Вид на голову обладателя тучной фигуры скрывал его внушительных размеров живот, и, лишь сделав шаг вперед и приподнявшись на цыпочки, я увидела маленькую аккуратную дырочку на мясистом лбу. Мой взгляд скользнул по крошечным, чуть приоткрытым мутным глазкам, подпиравшим их пухлым щекам, капризному округлому подбородку. Над влажными, еще, казалось, причмокивавшими от одышки губками выделялась короткая щеточка усов, придававшая полному лицу агрессивное выражение. Холодея от ужаса, я все смотрела и смотрела на эти несуразные усики, не в силах спродуцировать ни одной связной мысли…

– Рита, – я почувствовала, как Костя успокаивающе сжал меня за плечи, – ты его знаешь? Кто это?

Все еще не в силах оторвать взор от лица убитого,