– Но я-то больше не в клубе, Гленн. Так что там с Отто?

– На прошлой неделе у него начался сильный кашель, и его отвезли в больницу с воспалением легких. Вчера его подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Говорят, антибиотики не справляются, а его иммунитет после химии не работает. В общем, ситуация хреновая.

– Черт! Ты знаешь, в какой он больнице?

– Святого Луки.

– Понятно. Ну, мне нужно бежать… Всего хорошего, Гленн.

* * *

– Здравствуйте. Я ищу Отто Уолфмана. Как мне его найти?

Медсестра показала на дверь помещения слева от меня.

– Он там. Койка номер четыре.

Реанимационное отделение представляло собой просторный зал, в центре которого располагался сестринский пост, а вдоль стен были устроены стеклянные боксы, похожие на большие аквариумы. Сдвижная дверь бокса номер четыре была приоткрыта, на стуле возле больничной кровати сидела какая-то женщина. Увидев меня, она встала и вышла из бокса мне навстречу.

– Здравствуйте. Вы, наверное, миссис Уолфман?

– Верно.

– Я Макс Ярвуд, друг вашего мужа. Мы с ним часто виделись в «Гардене».

Она улыбнулась.

– Я знаю, кто вы такой, Отто много о вас рассказывал. Он вас обожает. За все эти годы он не пропустил, наверное, ни одного матча с вашим участием.

Я улыбнулся в ответ.

– Вы меня ни с кем не перепутали? Обычно Отто называет меня молодым засранцем.

Миссис Уолфман усмехнулась.

– Отто ругает только тех, кто ему нравится.

Я посмотрел поверх ее плеча на кровать, на которой лежал Отто. Он был опутан проводами и трубками, подключенными к разным медицинским аппаратам и капельницам.

– Я только что узнал, что Отто заболел, и сразу приехал. Как он?

– Боюсь, не очень хорошо. Пневмония вызвала общий сепсис… – Миссис Уолфман вздохнула.

– Но я видел его совсем недавно, и он был в полном порядке…

– Так и было, но… Эта болезнь… она застала нас врасплох. У Отто рак легких, поэтому приступы кашля для него обычное дело. Мы не обращали на них внимания, пока у него не поднялась температура. Химиотерапия ослабила иммунитет, поэтому болезнь развивалась очень быстро.

– Можно мне посидеть с ним несколько минут?

Дороти Уолфман – я только теперь вспомнил ее имя – кивнула.

– Я думаю, он был бы рад. Я как раз собиралась спуститься вниз, чтобы купить в «Старбаксе» стаканчик кофе, но не решалась его оставить. Если вы побудете с Отто, я как раз схожу…

Я кивнул.

– Не волнуйтесь, я вас дождусь.

– Если хотите, я могу принести кофе и вам.

– Нет, спасибо. – Я улыбнулся. – Отто терпеть не мог кофе из «Старбакса».

– А то я не знаю! – Она покачала головой. – Но мне он нравится. Хотите, открою вам один секрет? – Дороти поманила меня пальцем, и я наклонился ближе. – В буфете на кухне я держу упаковку простых белых пластиковых стаканчиков. Когда я покупаю себе кофе в «Старбаксе», я вставляю фирменный стакан в один из своих стаканов без маркировки, иначе Отто будет целый час ворчать, какой там паршивый кофе и какие высокие цены.

Я рассмеялся.

– Отличный ход, миссис Уолфман.

Она похлопала меня по плечу.

– Ладно, постараюсь не задерживаться.

Она ушла, а я так и остался стоять в дверях бокса, не зная, что мне делать, что сказать. Одна из медсестер прошла мимо меня, чтобы поменять на стойке одну из капельниц. Я обратил внимание, что, работая, она разговаривала с Отто вслух, рассказывая ему, что́ она делает и зачем. Когда она уже уходила, я спросил:

– Разве он вас слышит?

Медсестра улыбнулась; улыбка у нее была очень милая и немного усталая.

– Все может быть. Многие больные, когда приходят в себя, помнят, что говорили им посетители, хотя, конечно, такое бывает не всегда и не со всеми. Лично мне нравится считать, что больные меня слышат, поэтому я и рассказываю им, что я делаю. Есть научные данные, согласно которым пациенты быстрее поправляются, когда слышат голоса близких людей. Считается, что это стимулирует восстановление нейронных связей в мозгу и сокращает время выхода из комы. – Она кивком показала на кровать Отто. – Поговорите с ним. Поначалу вам, возможно, будет непривычно, но… Попробуйте просто рассказать ему, как прошел ваш день, что вы делали, о чем думали.

Я кивнул.

– Ладно, попробую.

Она ушла, а я опустился на стул рядом с кроватью Отто и окинул взглядом сложное медицинское оборудование, к которому он был подключен.

– Привет, старина, – начал я. – Помнишь, я обещал, что зайду попрощаться? Я это к тому, что тебе вовсе не обязательно было попадать в больницу, чтобы увидеться со мной перед отъездом. Медсестра говорит, ты можешь меня слышать… Боюсь только, что если я буду разговаривать слишком вежливо, это может сбить тебя с толку, так что я, пожалуй, буду вести себя как обычно…

Я замолчал, вспоминая, как семь лет назад мы с Отто встретились в первый раз.

– Сейчас я скажу тебе одну вещь, но, если ты вспомнишь ее, когда очнешься, я буду все отрицать. В общем… все эти годы, после каждой тренировки, мне не терпелось увидеть тебя, поговорить с тобой, потому что ты был очень похож на моего отца. Папа был моей самой надежной опорой в жизни, но это не мешало ему регулярно тыкать меня носом в мои ошибки и промахи. Помнишь, в мой первый год в команде я ужасно задирал нос? Я был абсолютно уверен, что клуб просто счастлив заполучить меня в состав, тем более что я подтверждал свою полученную еще в колледже репутацию результативной игрой. Со мной же сразу подписали контракт на кругленькую сумму! Тогда я еще не сознавал, что в команде есть парни, которые провели на льду уже лет по десять-пятнадцать и перевидали немало подающих надежды новичков, которые так и не сумели стать звездами. В тот первый год больше всего мне доставалось от парня по фамилии Сикорски. Мы с ним постоянно конфликтовали и вскоре дошли до того, что начали собачиться даже на площадке. Однажды после тренировки я сидел на скамейке штрафников и переживал из-за нашего последнего столкновения, которое чуть не закончилось дракой, а ты, Отто, полировал лед широкой щеткой. Поравнявшись со мной, ты спросил, уж не собираюсь ли я жениться на Сикорски. Я вылупился на тебя как на сумасшедшего, но в конце концов выдавил из себя, что он, мол, не с моем вкусе. И тогда ты сказал одну вещь, которую я помню до сих пор. «Не каждая война стоит того, чтобы на ней сражаться», – сказал ты. Должно быть, по выражению моей физиономии ты догадался, что я ни черта не понял, и тогда ты просто велел мне перестать тратить время и силы на всякое дерьмо, которое стоит между мной и моей мечтой. – Я покачал головой. – Только тогда до меня наконец дошло, что я трачу уйму энергии на войну, в которой не обязательно побеждать, и что эта бесполезная битва лишь отвлекает меня от того, что действительно имеет значение, а конкретно – от того, чтобы оттачивать свое игровое мастерство.

Я замолчал и некоторое время смотрел на цифры на мониторе, на котором отражалась частота ударов сердца Отто.

– Кстати, я наконец-то познакомился с миссис Уолфман, – добавил я. – Наверное, мне не стоит говорить, что она слишком красива для такого старого пня, как ты.

Я услышал позади себя сдавленный смешок и обернулся. В дверях бокса стояла Дороти Уолфман с двумя стаканами кофе в руках.

– Спасибо, Макс. Теперь я понимаю, почему вы с Отто подружились. Ваши слова… он бы выразился примерно так же.

– Извините. Я не хотел, чтобы вы слышали…

Она улыбнулась.

– Ничего страшного. Отто… Он всегда хотел, чтобы люди вокруг были настоящими… Чтобы каждый говорил что думает и никто не притворялся тем, кем не является. – Она шагнула вперед и протянула мне стакан. – Да, я знаю, вы сказали не брать для вас кофе, но ведь вы всегда приносили кофе ему, и я решила, что было бы правильно ответить тем же.

Я кивнул.

– Спасибо.

Мы просидели в больнице еще часа полтора, рассказывая друг другу разные истории из жизни Отто. Так я узнал, что единственным человеком, который сумел нащупать у него слабое место, была его дочь.