Кроме того, Уго с гордостью представил зрителям гвоздь программы – миссию “Внутрь квартала”, амбициозный план по развитию семейной медицины, благодаря которому для венесуэльской бедноты станет доступна помощь высококвалифицированных кубинских врачей – начиная с сети первичного медицинского обслуживания и кончая диагностическими центрами и школами интегрального подхода к здоровью граждан.

– Мы оборудуем амбулатории и пункты медицинской помощи в самых бедных городских районах и сельских округах, – вдохновенно обещал Чавес. И добавил под долго не утихавшие аплодисменты публики: – Готовьтесь, скоро к нам с Кубы прибудут две тысячи врачей. Правда, цель наша – сорок пять тысяч!

Медицинская ассоциация Венесуэлы созвала своих членов на срочное совещание. Моника Паркер предоставила Ассоциации возможность изложить зрителям аргументы венесуэльских врачей, которые выступали против плана привлечения в страну кубинских специалистов.

Уго никак не отреагировал на их протесты.

Они договорились встретиться в восемь вечера в любимом ресторане Моники, единственном, где она чувствовала себя свободно, так как могла не опасаться любопытных взглядов и нежелательных встреч с поклонниками, а главное – с вечно преследующими ее злопыхателями, которые не могли простить ей резких выступлений против правительства. Они пользовались любым случаем, чтобы оскорбить журналистку и даже напасть на нее.

Когда Моника уже собиралась покинуть студию и отправиться на столько раз отменявшуюся встречу, возникли проблемы, из-за которых ей пришлось задержаться на работе. К следующей неделе их команда готовила специальный выпуск программы, посвященный детальному анализу национальной миссии под названием “Внутрь квартала”. И тут неожиданно исчез один из врачей, которому отводилась в программе главная роль. Молодая журналистка, бравшая интервью у так некстати пропавшего доктора Авельянеды, не знала, что делать. Моника вынуждена была как-то решать эту проблему. Она позвонила в ресторан и попросила встретить ее гостей, принеся им от ее лица извинения за вынужденное опоздание.

Эва пришла на пять минут раньше назначенного времени, проявив американскую – а также военную – пунктуальность. Официант проводил ее на террасу, где столько раз они сидели вдвоем с Моникой, и предложил меню. Затем сообщил: “Доктор Паркер опоздает на полчаса и просит извинить ее”. И буквально через несколько минут вернулся вместе с очень красивым мужчиной, которому уже успел передать то же самое. Мужчина в одной руке держал огромный букет роз, в другой – подарочный пакет. Подойдя к столу и увидев сидевшую там подругу любовницы, он тотчас пустил в ход свою неподражаемую улыбку.

– Мне очень приятно… – сказал Маурисио Боско с особой, присущей только доминиканцам веселой любезностью. – Мне тоже приятно… – ответила Эва, стараясь усилить мексиканскую мелодичность, присущую ее голосу. И ей действительно было приятно.

Они обменялись формальным рукопожатием.

Маурисио положил цветы и пакет на стол и сел напротив Эвы. Поначалу разговор не клеился, и напряжение за столом с каждой минутой только росло. Эва вела себя сдержанно, хотя и старалась быть любезной. Она больше молчала или в крайнем случае сводила разговор к каким-то мелочам, ссылаясь на услышанное прежде от подруги, и это выходило у нее вполне естественно:

– Моника говорила, что тысячу раз предлагала тебе заглянуть ко мне в “Черное дерево”, чтобы ты увидел наш Центр интегральной красоты собственными глазами. Нельзя же все время только работать!

– Мне страшно жаль, правда жаль. Но бизнес – это все равно что соревнования по бегу. Стоит на миг приостановиться – и ты проиграл. Наверное, это мой недостаток: я слишком серьезно отношусь к работе.

Он извинялся с такой милой учтивостью, что Эва просто не могла оторвать от него глаз. Маурисио заинтересовал ее и очаровал. Пока он говорил, она изучила каждую черточку его лица, каждый жест, пытаясь разгадать тайну этого мужчины, которому удалось смутить ее душу. Он тоже смотрел на Эву. И отлично знал, какое произвел на нее впечатление, поэтому начал проделывать все то, чему научился за долгие годы, желая превратить женский интерес к себе в нечто более глубокое.

Наконец появилась взволнованная и взбудораженная Моника. Она все еще никак не могла отключиться от профессиональных проблем и мыслей о спецвыпуске, посвященном кубинцам в Каракасе, над которым вместе со своей командой работала уже несколько месяцев. Выйдя на террасу, она сразу увидела смеющихся Эву и Маурисио. В душе она была рада, что они явно нашли общий язык и наконец-то перестали воспринимать друг друга как призраков.

– Простите ради бога. Только кубинцы способны заставить меня опоздать на ужин по случаю собственного дня рождения.

Маурисио улыбнулся и с подчеркнутой радостью вскочил ей навстречу. Потом поцеловал Монику и вручил ей цветы. И сразу же посмотрел на Эву. А Эва посмотрела на него. На него и на Монику. Теперь она лучше понимала, что имела в виду подруга, когда раз за разом повторяла, что в Маурисио есть что-то необыкновенное.

Необыкновенное? Но что именно?

Как всегда бывает, когда люди испытывают взаимную искреннюю симпатию, хотя и стараются не выставлять напоказ свои чувства, ужин пролетел очень быстро. К тому же было выпито много вина. После десерта, обменявшись обещаниями непременно повторить приятную встречу, они направились к стоянке, где и распрощались. Моника с Маурисио поехали к нему домой. С некоторых пор она предпочитала поступать именно так, поскольку, хотя никогда не говорила об этом вслух, ее отцу не нравился Маурисио, и не просто не нравился. Чак Паркер почти что возненавидел его. Моника, разумеется, защищала любовника, но отец, сидя за бутылкой, пытался предостеречь ее, ведь как только он видел этого парня, чутье подсказывало ему: несмотря на показное благородство, человек он бесчестный. И вообще, что она знает про эти его якобы деловые поездки? Моника всем сердцем хотела верить любовнику, однако порой и ее тоже одолевали сомнения.

А Эва, как всегда, поехала домой одна. Но сегодня она, казалось, заразилась желанием пококетничать и услышать в ответ слова любви. И поэтому сейчас чувствовала себя еще более одинокой.

Почти против воли она позвонила в Вашингтон сенатору Хэтчу. Но после нескольких гудков услышала голос автоответчика.

Маурисио Боско был доволен. Он чувствовал, что стал невидимым режиссером театра марионеток и научился весьма ловко управлять куклами, дергая за сложно переплетенные нити. Однако ради успеха представления ему приходилось осваивать все новые и новые приемы и трюки. Правда, теперь, когда удалось значительно усилить роль кубинцев в Венесуэле, следовало еще тщательнее соблюдать конспирацию и скрывать свое подлинное лицо, особенно во время встреч с Моникой, которая по-прежнему была одержима идеей расследовать и открыть миру цели наводнивших ее страну кубинцев.

В свою очередь Эва, как и прежде, была одержима идеей вычислить человека, посланного в Венесуэлу для руководства всеми операциями G2, хотя пока успеха она не добилась. За последние несколько месяцев Эва значительно расширила свою разведсеть и стала получать более достоверную и важную информацию. Ее люди смогли внедриться даже в правительственные круги. Но пока еще проигрывали кубинцам. Часто Эва с трудом верила доходившим до нее сведениям о том, насколько сильным, неправдоподобно сильным, влиянием пользовались люди Кастро на окружение Чавеса. И на самого Чавеса. Это напоминало строго засекреченное и незаметное постороннему взгляду вторжение, невероятно хитро организованное. Но еще труднее было поверить, что это вторжение с одобрением воспринималось и всячески поощрялось самим венесуэльским правительством. Кубинских специалистов можно было встретить повсюду. Кубинцев назначали на самые важные должности. Хотя те и делали все возможное, чтобы их присутствие на столь высоком уровне не слишком бросалось в глаза.