кожи от большого пальца. У отца Эйлин была такая привычка. Он мог сгрызть палец до крови, когда о чем-то размышлял или нервничал. Дэн опустил голову и покачал ей.

– Что? Что случилось? – спросила Эйлин.

– Эйлин, – Дэн крепче сжал ее руку, – их нет в школе.

– А где они?

– Уехали с Томасом к нему домой.

– Зачем? А учеба? Как их отпустили? – Эйлин задавала каждый возникший в голове вопрос.

– Бабушка Тома умерла, ребята уехали с ним, чтобы помочь и поддержать. Я думал, что ты знаешь. – Взгляд Дэна наполнился сочувствием еще больше.

– Какой кошмар… Бедный Томас…

Голова Эйлин разрывалась. Как бы она хотела сейчас поддержать друга, быть рядом с ним. Она прокрутила в голове фразу, которую сказала ему последней.

«Да пошел ты».

Слезы подступили к глазам. Какая же она идиотка. Ее друзья сейчас далеко. Эйлин должна быть рядом с ними, но вместо этого убивается здесь из-за проблем, которые сама же и создала.

Глава 33

В нужном месте

Томас вставил ключ и провернул его. Дверь открылась. Сделав шаг, он почувствовал пустоту. Пустоту в доме, в душе, все вокруг казалось просто пылью. Том зашел в зал и оглядел просторную комнату. У каминного столика лежали журналы для вязания, стоял стакан с бренди. Бабушка выпивала немного каждую пятницу. Говорила, что отмечает очередную неделю, которую подарил ей Бог.

Том подошел к столику. В тот вечер бабушка даже не притронулась к бренди. Том сжал стакан в руке и изо всех сил бросил его в стену. Раздался звон.

Сзади подбежал Мейсон и схватил Тома за плечи. Стилла вздрогнула и отправилась в ванную на поиски тряпки.

– Том! – Мейсон слегка его встряхнул.

– Почему?! Почему?! – кричал Томас. – Я не успел! Зачем я уехал?

– Не смей! Не вини себя, ты слышишь? Ты не виноват! – Мейсон тряхнул его сильнее.

Том уткнулся в его плечо, и слезы потекли из его глаз. Он говорил что-то неразборчивое. Мейсон обнял друга. Поддержка нужна каждому, но только когда человек будет готов ее принять.

Стилла вернулась с тряпкой и замерла в проеме. Она плакала почти всю дорогу, но не показывала своих слез. Она, как никто другой, знала, каково это – потерять родного человека. Когда ушла из жизни мать, Стилла осталась абсолютно одна и чувствовала ужасную боль в душе. И сейчас она понимала Томаса.

Том отстранился от Мейсона и протер ладонями лицо. Вздохнув несколько раз, он еще раз оглядел помещение. Бабушкино кресло одиноко стояло, накрытое ее платком. На стене висели амулеты, которые отпугивали злых духов. Том задумался, всегда ли бабуля была такой суеверной или это пришло с годами.

– Мне надо выпить. – Том еще раз протер свои покрасневшие глаза.

– Пойду поищу что-нибудь, – сказал Мейсон и удалился на кухню.

Стилла подошла к Тому и коснулась его руки. Он взглянул на ее заплаканное лицо и заключил ее в объятия. Приятно осознавать, что в такие моменты ты не один.

Прошла неделя с того момента, как ребята уехали. Эйлин почти не выходила из своей комнаты. Да что уж там, она не вылезала из своей постели. Она сказала мадам Хидан, что простудилась и ей лучше отлежаться. Учительница не настаивала и разрешила отдохнуть. Про инцидент с Клариссой она не спросила. Видимо, разговор откладывался до момента, когда сама Кларисса не расскажет свою версию. Но та молчала, одиноко лежа в больничном крыле, и о чем-то размышляла.

Эйлин чувствовала себя как никогда одинокой. Она злилась на себя, переживала за друзей, думала о состоянии Томаса. Она прогоняла в голове все события, которые с ней произошли, и они медленно съедали ее изнутри.

В комнате творился хаос. Пачки от чипсов, пустые бутылки от газировок, носовые платки и прочий мусор валялись везде. Эйлин превратила их со Стиллой логово в настоящую свалку.

В дверь слегка постучали, и на пороге показалась мадам Хидан. Ее лицо скрывала медицинская маска, но вид ее был взволнованный, как обычно.

– Эйлин, ты как? – спросила она, осматривая комнату.

– Лучше, спасибо, – попыталась улыбнуться Эйлин.

– Твои родители звонят, держи. – Мадам Хидан протянула ей мобильный телефон.

«Родители?» – пронеслось у нее в голове.

Эйлин их не слышала так давно. Она совсем позабыла о новогодних каникулах. Родители, наверное, переживают и хотят забрать дочку домой. По телу пробежала дрожь, когда Эйлин взяла в руки телефон.

– Алло. – В горле пересохло.

– Эйлин! Привет! – раздался голос мамы.

Как было приятно слышать ее. Что бы между ними ни произошло, это же мама, ее родной человек.

– Как твои дела? – донесся голос отца.

«Папа!» – На глазах навернулись слезы.

Голоса действовали на Эйлин исцеляюще. Она обо всем позабыла. Может, ей просто собрать свои вещи и уехать домой? Никогда больше не возвращаться в Серпентес. Забыть друзей, Мейсона и всю эту школу. Сбежать от проблем. Но разве так поступают сильные люди?

– Я… – Эйлин откашлялась. – Я немного приболела, а так нормально, – соврала она.

– Какие планы на Рождество? – спросила мама.

Ее слова вернули Эйлин в реальность.

– Никаких, наверное… – неуверенно произнесла Эйлин. – А у вас?

– Мы собираемся в Париж! Ты можешь себе представить? – верещала Таша на заднем фоне. – Родители везут меня в Диснейленд!

– Мам, а не позвать меня домой на рождественские праздники ты считаешь нормальным? – Голос Эйлин стал тверже.

– Эйлин, ты не звонила и не писала. Я думала, что ты в полном порядке, и не тревожила. Летом увидимся.

– Да, в полном порядке… Или получила передоз, или умерла давным-давно, а родная мать даже не узнает, в какой канаве гниет труп ее дочери, потому что ей глубоко насрать! Удачной поездки в Париж! – рявкнула Эйлин и сбросила трубку.

Мадам Хидан забрала телефон обратно. На ее лице отразился испуг.

– Если они позвонят еще раз, можете выкинуть телефон в окно, – бросила Эйлин.

Мадам Хидан подошла и села на край кровати.

– Милая, в моей семье было точно так же. – Она заговорила грустным тоном. – Моему отцу было насрать на меня.

Эйлин никогда не слышала такие выражения от мадам Хидан.

– Но знаешь, что я тебе скажу. – Она придвинулась к Эйлин. – Тебе скоро исполнится восемнадцать лет, и ты сможешь зажить независимой жизнью, как это сделала я. – Она улыбнулась. – Я счастлива, родители присылают открытку на каждый праздник, и вижусь я с ними раз в год. Я на них не злюсь, все совершают свои ошибки. Но в свое время я твердо