основные заказы уже будут выполнены, а рынки насыщены. В качестве призов разыгрывались целые состояния. И вот, дерзкие и нахальные победили, а обреченные на потери дома и семейства бешено, как обитатели разоренного муравейника, искали способы отмотать уже свершившееся назад. Окошки пивных начали принимать ставки, закончится ли эта борьба человекоубийством. И хотя шансы были невелики, в Долгогорье и Притечье нашлось немало народу прозакладывать медяк-другой на такой исход, будто скинуться на молебен. «Прошу, о боже, пускай сильные и богатые тоже хлебнут капельку горя».

По сути, для долгогорцев это значило встречи и сборища разнообразных людей, что, в свою очередь, значило возможность закрутить разнообразные тычки. А также доставлять за стены деньги и секретные послания, заключать с караванщиками побочные сделки без одобрения гильдий и налоговых податей. Значило гнев и страх у денежных граждан, а способов стрясти лишку серебра в такой обстановке было больше, чем звезд на небе. Лишь бы хватило ума их изыскать. Для Алис главное заключалось в том, что одна из семей, стоявших за караваном, звалась Лефт и их непутевый сынок был тем стражником, что крутил шуры-муры с девицей, которую ей предстояло убить.

У Андомаки не получалось нагадать подходящее для налета время, поэтому они с Уллином учредили свой дозор, меняясь по дням. Сегодня Алис потратила утро, сочиняя правдоподобный повод посетить Речной Порт, а потом отправилась кружить по кварталам в обход дома с голубыми ставнями. Каждый замеченный там домочадец заносился ею в особый список. В частности: старый дед, худосочная женщина, индюк – то есть коротышка с сердитым взглядом и не пролезающим в дверь торсом. Еще не единожды попадалась инлисская дева с полными губами и фарфорово-гладкой кожей, внешне очень похожая на чью-то возлюбленную, хотя Трегарро с твердостью адаманта настаивал, что они разыскивают ханчийку. И один раз она через три улицы увидала троих синих плащей, самый молодой из которых имел сходство с давешним дедом. Почти час Алис топала за ними, но городские стражи ничем особым не отличились, разве что застращали лоточника, поскромничавшего со мздой, да разогнали драку у пивной. Лицо молодого все же запало ей в память. При новой встрече она узнает его. И если стражник проявит галантность к некой ханчийке, то она тоже об этом узнает.

Кроме означенного, день подарил ей лишь ледяные до онемения ноги, и очередь Уллина вышла. Завтра выходить снова ей, в связи с чем возникал ряд проблем.

– Три дня подряд! – Алис понизила голос, чтобы ее не расслышали даже за соседним столиком. – Может, конечно, меня никто пока не срисовал. Но каждый новый выход повышает шанс, что я примелькаюсь. И что будет тогда?

Сэммиш пожала плечами. Взгляд ее будто блуждал и Алис почти не касался. С последней встречи подруга схуднула. Такой облик Алис наблюдала у тех, кого ждала незавидная участь. Когда вставал выбор не поесть или замерзнуть на улице, недоедание убивало помедленнее. Летом обстояло по-другому. Взамен оплаты ночлега Сэммиш могла купить миску похлебки или кулек лесных орехов. Теплыми ночами в Китамаре водились свои опасности, но выжить все равно было проще, чем в холода. Но ведь тут как тут была Алис, с хорошей работой за солидное жалованье, – а Сэммиш не удосуживается уделить ей внимание!

– Да ты просто создана для таких дел, – убеждала Алис. – Это как быть отходным, только без шансов попасться. Ты ничего не сделала, ты чиста. И когда придет время, тебе не придется браться за нож. Будешь сидеть себе здесь или в харчевне, да хоть на одной лавке с полудюжиной синих плащей. Вообще не важно. Побудешь нашими глазами несколько дней, и все. Андомака заплатит, я прослежу.

Сэммиш покачала головой, и у Алис опять взыграло нетерпение.

– Тебе с лихвой хватит до оттепели. Это даже сложной тычкой не назовешь. Не понимаю, с чего ты такая упертая.

– Вот такая упертая, – сказала Сэммиш. Алис задумалась, не навеселе ли девица с голодухи. Такое случается. Если не есть несколько дней, мозги размягчаются. Может, всего-то и надо дать ей тарелку похлебки и корку хлеба, а потом еще раз объяснить суть. Но когда Сэммиш заговорила вновь, ее речь звучала отчетливо и резко:

– Чем вы занимаетесь?

– Я только что тебе рассказала. Парень водит девчонку к себе в старый дом. Мы наблюдаем за окрестностями. Когда они замаячат, то мы…

– То вы что? Убьете девушку, потому что так велели ваши приятели с Зеленой Горки?

– Потише ори!

Сэммиш послушалась – прильнула ближе и понизила голос, но слова ее скрежетали зубцами безжалостного механизма:

– Что же, по-твоему, там у вас происходит? Ты ведь хотела понять, не по твоей ли вине погиб Дарро. И в этом уже давно убедилась. Что, думаешь, его убила девчонка, которую вы выслеживаете? Не убивала, да ты и сама это знаешь. Тебе плевать, виновата она или нет.

Тот самый, необъяснимый страх из снов затопил грудь, как хлещущая в бочку ледяная вода. Алис откинулась назад и хмуро уставилась на Сэммиш, словно укоряла собаку, которая ее тяпнула.

Сэммиш не затыкалась:

– Ты в жизни не пришибла никого крупней крысы, а теперь вдруг стала мокрушницей? Год назад про такие тычки ты бы и слушать не стала. А теперь все пофигу, прешь вперед, не задавая вопросов. И знаешь почему?

– Я не знаю, что тебя укусило. С меня хватит.

Рука Сэммиш рванулась стремительно, как змея, а пальцы обхватили запятье Алис, точно путы закона.

– Потому что боишься остановиться и посмотреть на себя. Весь этот план – поработать заместо брата, он не про какую-то там справедливость. И даже не про месть. Он про то, чтобы Дарро не умирал, но это не в твоих силах! Он мертв. Но чтобы он не уходил из мира, ты превращаешься в него. А что твое превращение съест по ходу дела тебя, кому не похер, да? Но и это не все. Так оно не работает! Ты – не он. Не он, и никогда им не станешь!

Алис ответила суровым и низким голосом. Он даже практически не дрожал.

– Мне больно, – сказала она. – А ну убрала руки.

На миг показалось, Сэммиш не уберет. Назло стиснет сильней и расплющит Алис кости. На ее лице была написана ненависть. Хуже того, презрение. Она разжала хватку.

– Он, Алис, вообще был другим. До чего ты дошла со своим куражом, со своими заговорами и происками? Ты выдумала, будто Дарро себя так вел, но Дарро был обычной шустрилой из Долгогорья и, как вся шпана, крутил тычки. Он не был