Сколько еще лет старухи смогут этим заниматься? – думала Кейт.

По выражению лица мисс Ноны можно было догадаться, что и ее одолевают примерно те же мысли. Она вдруг повернулась к Кейт и сказала:

– Да, деньги! Мы, похоже, забыли упомянуть о деньгах!

– Похоже, забыли! – эхом откликнулась мисс Софи и, слегка запыхавшись, села. Коробку она поставила перед Кейт.

– Значит, так, Кейт, – сказала мисс Нона. – Ты будешь дополнительно получать двадцать долларов в неделю. А заканчивать изделия будут в основном две новые девушки. Ты же можешь взять на себя, скажем, супругу Президента, мисс Пейли и миссис Астор.

– Работать ты пока что будешь по-прежнему в мастерской, но отныне тебя будут считать – более или менее – «мистером Чарльзом».

– Ну, как тебе это? Подарок ты получишь в любом случае, пусть он тебя никак не смущает. – И мисс Нона подтолкнула огромную коробку к Кейт, словно искушая ее.

– Тридцать долларов в неделю дополнительно, – сказала Кейт. – Мне ведь придется за всеми присматривать, так что работы будет выше крыши.

– Двадцать пять долларов, – сказала мисс Нона.

«Оточите ваши карандашики и пересчитайте», – подумала Кейт и сказала:

– Хорошо. Двадцать пять долларов и один процент от выручки, если Супруга П. покупает такую мини-юбку и та становится писком сезона.

– Двадцать пять долларов и полпроцента от выручки, если тренд мини-юбок удержится до октября шестьдесят третьего.

Это было уже кое-что. Мисс Софи подтолкнула к Кейт по поверхности якобы французского столика пачку журналов «Вог».

– Изучи, – сказала она.

У модели, изображенной на обложке, были такие же, как у Кейт, рыжие волосы, перевязанные куском золотой ламе[60].

Мисс Нона постучала по фотографии скрюченным пальчиком.

– Смотри, из этого куска ламе ты могла бы сшить целую юбку! Подумай, какая выгода! Тут ведь и метра не наберется!

Мисс Софи подтолкнула подарочную коробку еще ближе к Кейт и предложила:

– Открой!

Обе старушки, похоже, испытывали то же возбуждение, какое испытывают дети в канун Рождества.

Кейт развязала красную ленту, и она упала на пол. Но стоило Кейт приподнять крышку, и она лишилась дара речи. Даже бумага, которой была переложена ткань, была розовой!

Мисс Нона сказала:

– С представителем фирмы «Линтон» я встретилась на показе у Шанель. У него с собой было несколько образцов, оставшихся с прошлого года. Оттенок, правда, не совсем тот, но достаточно близкий.

В коробке лежало розовое букле! Примерно три метра розового букле, аккуратно сложенные и завернутые в бумагу.

– Я не понимаю…

– Мне просто не по себе стало, когда я увидела, что ты его распорола, – сказала мисс Софи. – Я просто возненавидела себя за то, что заставила тебя сделать.

Вид у обеих Хозяек был чрезвычайно довольный.

– Спасибо, – сказала Кейт и изо всех сил закусила губу, чтобы не заплакать.

Мисс Нона встала.

– Ну, все. С минуты на минуту явится манекенщица.

И тут Кейт обняла обеих старушек, чего никогда раньше себе не позволяла. Мисс Софи постучала ногтем по своим крошечным часикам и строго сказала:

– Учти: время – деньги! – И сама тут же обняла Кейт.

Сьюз, манекенщица Первой леди, снова опаздывала и снова из-за репортеров. Представители прессы взяли привычку буквально преследовать ее с тех пор, как однажды она зашла в «Карлайл», намереваясь после работы спокойно выпить с друзьями. Репортеры торчали в баре, надеясь хоть одним глазком увидеть Супругу П., и им удалось подслушать рассказы Сьюз о хозяйке. И вот теперь жизнь бедной девушки превратилась в ад.

Сьюз позвонила откуда-то из центра, из аптеки, чтобы сказать, что придет позже. Фотографы таскались за ней все утро, и она со слезами призналась Кейт, что не знает, как от них избавиться. Чувствовалось, что девушка на грани истерики.

– Перестань плакать и садись на автобус, – твердо сказала Кейт. – Никто из тех, кто так жаждет увидеть Первую леди, никогда на автобусе не поедет.

Так оно и оказалось. И через десять минут манекенщица благополучно прибыла в «Chez Ninon», так что у Кейт были все основания гордиться собой. Совершенно очевидно, что «быть мистером Чарльзом», даже «более-менее мистером Чарльзом» – явно ее призвание.

В тот день примерка прошла неудачно.

– А я все-таки скучаю по Первой леди, – сказала мисс Софи еще грустнее, чем всегда.

Сьюз была очень милой молодой женщиной и очень хорошей моделью, к тому же очень хорошенькой – в том же духе, что и Супруга П., – и все же она оказалась для них весьма утомительным и дорогим осложнением. В былые времена миссис Молли Такаберри МакАдо и ее песик Фред могли запросто встретиться с Супругой П. и показать ей парижские наброски, сделанные мисс Ноной и мисс Софи. Они выпили бы шампанского и обсудили все предложения. И все было бы в высшей степени цивилизованно. А теперь из-за памятки, которую Белый дом прислал в «Chez Ninon», каждый новый сезон – включая предзимье и период круизов, – Хозяйки ателье, вернувшись из Парижа с рисунками моделей для Первой леди, были вынуждены поспешно делать выкройки и примерочные копии из муслина, которые зачастую сметывали крупными неровными стежками прямо на манекенщице. И лишь после этого могло быть получено согласие на то или иное изделие, и манекенщица позировала уже специально для фотографа.

– Думай о бокале портера! – кричал ей Шуинн.

Сьюз брала сигарету в длинном изящном мундштуке и вздергивала подбородок – жест был раздраженный, но красивый.

– Думай о ланче в «Рице»!

Сьюз брала бокал шампанского, словно собираясь произнести тост, и снова тем же раздраженным, но красивым жестом вздергивала подбородок.

– Думай: «Боже, до чего я устала от этих бесконечных рассказов о Техасе, которыми нас потчует наша Lady Bird!»

И Сьюз становилась не просто раздраженной, но и безумно скучающей.

А потом все это повторялось снова, но уже в другом наряде. Час за часом, день за днем. И бедной манекенщице приходилось стоять совершенно неподвижно, пока обе старухи, кудахча и суетясь, прямо на ней прокладывали силки или наметку. Когда вещь более или менее получалась, ее фотографировали. Но со следующей вещью вся эта возня начиналась снова. Даже смотреть на это было безумно утомительно.

Ни одна из Хозяек не потрудилась запомнить имя манекенщицы. Они называли ее либо «милая девочка», либо просто «моя дорогая». Обеим было далеко за семьдесят, и такое количество работы оказалось для них просто непосильным. Они быстро выдыхались. И Кейт часто думала: А долго ли еще продержится «Chez Ninon»?