Тут я совсем запутался, хуже некуда, и не знал, что мнеделать. Наконец придумал одну штуку; говорю себе: «Пойду напишу это самоеписьмо, а после того посмотрю, смогу ли я молиться». И удивительное дело: в туже минуту на душе у меня сделалось легко, легче перышка, и все как-то сразустало ясно. Я взял бумагу, карандаш и написал:

«Мисс Уотсон, ваш беглый негр Джим находится здесь, в двухмилях от Пайксвилла, у мистера Фелпса; он отдаст Джима, если вы пришлетенаграду.

Гек Финн»

Мне стало так хорошо, и я почувствовал, что первый раз вжизни очистился от греха и что теперь смогу молиться. Но я все-таки подождал смолитвой, а сначала отложил письмо и долго сидел и думал: вот, думаю, как этохорошо, что так случилось, а то ведь я чуть-чуть не погубил свою душу и неотправился в ад. Потом стал думать дальше. Стал вспоминать про наше путешествиепо реке и все время так и видел перед собой Джима, как живого: то днем, тоночью, то при луне, то в грозу, как мы с ним плывем на плоту, и разговариваем,и поем, и смеемся. Но только я почему-то не мог припомнить ничего такого, чтобынастроиться против Джима, а как раз наоборот. То вижу, он стоит вместо меня навахте, после того как отстоял свою, и не будит меня, чтобы я выспался; то вижу,как он радуется, когда я вернулся на плот во время тумана или когда я опятьповстречался с ним на болоте, там, где была кровная вражда; и как он всегданазывал меня «голубчиком» и «сынком», и баловал меня, и делал для меня все, чтомог, и какой он всегда был добрый; а под конец мне вспомнилось, как я спасалего – рассказывал всем, что у нас на плоту оспа, и как он был за это мнеблагодарен и говорил, что лучше меня у него нет друга на свете и что теперь яодин у него остался друг.

И тут я нечаянно оглянулся и увидел свое письмо. Оно лежалосовсем близко. Я взял его и подержал в руке. Меня даже в дрожь бросило, потомучто тут надо было раз навсегда решиться, выбрать что-нибудь одно, – это японимал. Я подумал с минутку, даже как будто дышать перестал, и говорю себе:«Ну что ж делать, придется гореть в аду». Взял и разорвал письмо.

Страшно было об этом думать, страшно было говорить такиеслова, но я их все-таки сказал. А уж что сказано, то сказано – больше я и недумал о том, чтобы мне исправиться. Просто выкинул все это из головы; так исказал себе, что буду опять грешить по-старому, – все равно, такая уж моясудьба, раз меня ничему хорошему не учили. И для начала не пожалею трудов –опять выкраду Джима из рабства; а если придумаю еще что-нибудь хуже этого, то ихуже сделаю; раз мне все равно пропадать, то пускай уж недаром.

Тогда я стал думать, как взяться за это дело, и перебрал вуме много всяких способов; и наконец остановился на одном, самом подходящем. Яхорошенько заметил положение одного лесистого острова, немного ниже по реке, и,как только совсем стемнело, вывел плот из тайника, переправился к острову испрятал его там, а сам лег спать. Я проспал всю ночь, поднялся еще до рассвета,позавтракал и надел все новое, купленное в магазине, а остальную одежду и ещекое-какие вещи связал в узелок, сел в челнок и переправился на берег. Япричалил пониже того места, где, по-моему, была плантация Фелпса, спряталузелок в лесу, налил в челнок воды, набросал в него камней и затопил начетверть мили ниже лесопилки, стоявшей над маленькой, речкой, – чтобы мне легкобыло найти челнок, когда он опять понадобится.

После этого я выбрался на дорогу и, проходя мимо лесопилки,увидел на ней вывеску: «Лесопилка Фелпса», а когда подошел к усадьбе – она былана двести или триста шагов подальше, – то, сколько ни глядел, все-таки ни– когоне увидел, хотя был уже белый день. Но я не собирался пока ни с кемразговаривать – мне надо было только посмотреть, где у них что находится. Помоему плану, мне надо было прийти туда из городка, а не с реки. Так что ятолько поглядел и двинулся дальше, прямо в город. И что же вы думаете? Первыйчеловек, на которого я там наткнулся, был герцог. Он наклеивал афишу:«Королевский Жираф», только три представления, – все как в прошлый раз. Ну инахальство же было у этих жуликов! Я наткнулся на него неожиданно и не успелувильнуть. Он как будто удивился и говорит:

– Эге! Откуда это ты? – Потом как будто даже обрадовался испрашивает: – А плот где? Хорошо ли ты его спрятал?

– Вот и я вас то же самое хотел спросить, ваша светлость.Тут он что-то перестал радоваться и говорит:

– Это с какой же стати ты меня вздумал спрашивать?

– Ну, – говорю, – когда я вчера увидал короля в этойраспивочной, то подумал: не скоро мы его затащим обратно на плот, когда-то онеще протрезвится; вот и я пошел шататься по городу – надо же было куда-нибудьдевать время! А тут один человек пообещал мне десять центов за то, чтобы япомог ему переправиться на лодке за реку и привезти оттуда барана; вот я ипошел с ним; а когда мы стали тащить барана в лодку, этот человек дал мнедержать веревку, а сам стал подталкивать его сзади; но только баран оказалсямне не по силам: он у меня вырвался и удрал, а мы побежали за ним. Собаки мы ссобой не взяли, вот и пришлось гоняться за бараном по берегу, пока он невыбился из сил. Мы гонялись за ним до темноты, потом перевезли его в город, апосле того я пошел к плоту. Прихожу – а плота нету. «Ну, – говорю себе, –должно быть, у них вышла какая-нибудь неприятность и они удрали и негра моего ссобой увезли! А этот негр у меня один-единственный, а я на чужой стороне, иникакого имущества у меня больше нет, и заработать на хлеб я тоже не могу». Сели заплакал. А ночевал я в лесу. Но куда же все-таки девался плот? И Джим где?Бедный Джим!

– Я почем знаю… то есть насчет плота. Этот старый дурак туткое-что продал и получил сорок долларов, а когда мы отыскали его в распивочной,у него уже повытянули все деньги, кроме тех, что он истратил на выпивку. Акогда я поздно ночью приволок его домой и плота на месте не оказалось, мы с нимтак и подумали: «Этот чертенок, должно быть, украл наш плот и бросил нас, уплылвниз по реке».

– Как же это я бросил бы своего негра? Ведь он у меняодин-единственный, одна моя собственность.

– Мы про это совсем забыли. Привыкли думать, что это нашнегр, вот в чем дело… ну да, считали его своим; да и то сказать: мало, что ли,мы с ним возились? А когда мы увидели, что плот пропал и у нас ничего большенет, мы решили: не попробовать ли еще разок «Жирафа»? Ничего другого неостается. Вот я и стараюсь, с самого утра во рту маковой росинки не было. Где утебя эти десять центов? Давай их сюда!

Денег у меня было порядочно, так что я дал ему десятьцентов, только попросил истратить их на еду и мне тоже дать немножко, потомучто я со вчерашнего дня ничего не ел. На это герцог ни слова не ответил, апотом повернулся ко мне и говорит:

– Как по-твоему, негр на нас не донесет? А то мы с него всюшкуру спустим!