— То есть твоя помолвка с Оливией не отменяется? Шуль ведь именно поэтому поспешил избавиться от тебя?

— Разумеется.

Висок защекотало, и я машинально прикоснулась к нему пальцами. Всего лишь капля пота, стекающая вниз. Я бы не сказала, что в замке жарко, но сейчас я отчетливо почувствовала испарину на лбу. Отвлеклась от разговора на эту странность, а когда вновь прислушалась, мужчины говорили о чем-то другом:

— Август поручил мне разобраться с делами других осужденных, находящихся в замке. Занятное дело, скажу я тебе, Фаир. Помимо меня и любимой фрейлины принцессы, имеется ещё один невинно пострадавший. Не поверишь. Магистр Люмбэг.

— Бывший главный советник? Так он здесь? А ходили слухи, что он закрылся от мира в своём имении.

Я вспомнила седого длинноволосого старика в одной из камер. Когда я заглянула к нему, он даже не отвлекся от написания каких-то бумаг. Так вот значит, кто это был. Бывший главный королевский советник.

— А другие заключенные?

— Эжен Данли. Слышал о такой? Обвиняется в том, что пыталась с помощью заклинателя навести порчу на Шуля. Ну и сам заклинатель. Глупый и заносчивый мальчишка, который утверждает, что является потомком Забытых и обладает тёмной силой. Мало приятного беседовать с этими двумя. Но приказ короля.

Дальше я слушать не стала. Всё, что касалось меня, я уже услышала. Резко развернулась и пошла в обратную сторону, ощущая, как струйки пота текут по спине. Это не хорошо. Это очень плохой признак.

Наверное, моя сестренка Гриэль права. Я черствый сухарь. Вместо того чтобы войти в кабинет и высказать в лицо всё, что думаю Паулу о его методах, я просто ушла. Другая девушка на моём месте, может быть, расплакалась бы от обиды. А я чувствовала только все возрастающую злость на саму себя. Это какой же идиоткой надо быть, чтобы дважды наступить на одни и те же грабли! Месяц назад мой жених Альберт признался в том, что женится на другой. А я даже не догадывалась об измене. А сейчас не заметила, как ловко меня водили за нос. Что это, самообман, непроходимая глупость или побочный эффект нестандартной магии?

Так и не пролившиеся слезы жгли глаза. Если бы я смогла выплакать свою досаду на саму себя, свою злость, мне, наверное, стало бы легче. А сейчас я чувствовала, что внутри меня словно раскаляется туго скрученная пружина, которая очень хочет вырваться на свободу. От осознания, что означает это чувство, меня тут же бросило в холодный пот.

Прочь, прочь из замка, чтобы никто больше не пострадал! Я выбежала на пустырь и заметила, как в морозном вечернем воздухе от меня отходит облачко пара. Ладони обожгло, будто к ним прилил поток горячей силы. Кончики пальцев закололо.

Я остановилась возле метелки и сделала два больших вдоха. Нужно остудить тот паровой котел, что вот-вот закипит во мне. Но морозный воздух лишь обжог холодом горло. В голове вдруг пронеслось воспоминание о стычке с противной Лилией Уинксон. И её визгливый голос: «Брошенка! Синий чулок!». Представляю, как бы она сейчас злорадствовала, узнай, что я снова попалась на ту же удочку.

Словно против моей воли вспомнился и вчерашний вечер. И взгляд Паула и его губы, почти коснувшиеся моих. Вспомнила, как внутри меня все трепетало и жаждало этого поцелуя. Дура!

Злость на саму себя горячей волной от солнечного сплетения рванула вверх. Ну вот, кажется, сейчас всё и закончится. Может, это и к лучшему? Рано или поздно это должно было произойти, так почему бы и не сейчас, когда мне нечего терять?

Боль, наполнившая каждую клеточку моего тела, заставила пошатнуться. И я чисто интуитивно ухватилась за ствол метелки. Перед внутренним взором сплелись два потока магии: светло-золотистый и багровый. Золотистый пытался окутать и закрыть собой второй поток, но после нескольких дней сеансов силы были потрачены. Магия жизни не справлялась, не могла заблокировать боевую магию.

И в тот самый момент, когда боль стала нестерпимой, и я против своей воли закричала, через руки, сжимающие ствол метелки в меня стал проникать довольно сильный поток золотистой магии. Метелка делилась своей силой. И смешанная магия рванула во все стороны.

Я услышала, как осыпаются стекла замковых окон. Услышала, как хлопнула дверь, и раздался испуганный женский крик. И кажется, голос Эриуса:

— Ядвига, назад!

Животу стало горячо и мокро. Я открыла глаза и посмотрела вниз. Сквозь застилающую взгляд плену увидела пятно крови, которое расползалось по платью. А ещё мои руки сжимали обугленный ствол метелки. Это было так неожиданно, так удивительно, что хотелось немедленно разобраться в этом явлении. Но ноги почему-то подкосились и на меня навалилась странная темнота, которая утягивала за собой, не оставляя ни малейшей надежды.

Темнота не была однородной. Иногда она убаюкивала и оплетала плотным коконом. И в этом коконе было так спокойно и умиротворенно. Но порой плотную пелену словно взрезал гул голосов, которые сплетались в монотонное и равномерное жужжание. Этот звук беспокоил, тревожил, не давал глубже увязнуть в спасительной темноте. С каждым разом кокону все с большим трудом удавалось спрятать меня и мне это не нравилось. Внутри кокона была спокойно, пусть в нём кроме пустоты ничего не было, но зато ничто и не ранит меня, не сделает больно.

Иногда некая сила пыталась пробиться сквозь пелену. Но не могла. А я не пыталась ей помочь. Я чувствовала напор этой силы, и мне представлялось хмурое лицо Эриуса. Наверняка он сейчас ругает меня и мою нестандартную магию самыми грубыми словами. Но мне не хотелось больше что-то доказывать целителю.

Мой кокон словно испытывали на прочность. Была попытка ещё какой-то незнакомой мне магии, но эту силу я оттолкнула сквозь пелену так уверенно, что она больше не приближалась. Нет, магистр Фаир, я вам тоже не по зубам.

Тонкий голосок Ядвиги, жалобно зовущий меня по имени, был слишком слабым, и я легко закрывалась от него. Не хочу, ничего не хочу.

И вдруг моё забытье, спасительное и умиротворенное, пронзил яркий поток света. Я пыталась спрятаться от него, убегала в самую густую тьму, но он метался в этой вязкой мгле и словно искал меня. А потом замер, образуя в непроглядной темноте островок света. Этот островок пугал и манил одновременно. Он был для меня маяком и только мне решать, идти на его свет или нет. Я приблизилась. Осторожно, сквозь ресницы всматриваясь в залитое светом пространство. Не выходя из темноты, так, чтобы в любой момент отступить.

На залитой солнцем зеленой поляне стоял Паул. Он смотрел в темноту, на то самое место, где стояла я.

Я замерла, словно раздумывая, зачем здесь этот человек. Просыпающиеся во мне эмоции встревожили обступающую тьму, и она плотнее обхватила меня, словно боясь, что я вырвусь из её власти.

— Роберта, — голос Паула был приглушен. Он не спрашивал, не пытался убедиться, что я где-то поблизости. Знал, что я рядом, что слышу и вижу его.