– А-а-а! – заверещала я, когда поняла, что задумал этот изверг.

– Молчать! – рявкнул он. – И глаза зажмурь. Дура! Вот же дура какая! Это же глаза, а не задница!

Поскольку рот и нос мгновенно наполнились водой, я даже всхлипнуть не могла! Доктор умело и стремительно направил откуда-то взявшийся душ прямо мне в лицо и долго держал так, пока теплая вода смывала мою несравненную красоту. Потом оттащил меня от раковины, швырнул на кушетку.

– Не открывай глаза!

Закапал, положил компресс, отдышался.

– Пятнадцать минут. Не двигаешься и почти не дышишь. Сейчас вернусь.

Честно говоря, когда за ним захлопнулась дверь, ничто не мешало мне вскочить и удрать. Но я перепугалась. Жора – не Рыков, врать не станет. Сказал – я в опасности, значит, так оно и есть. Вот же жизнь! Или ослепнешь, или любовник из ревности убьет. Хотя, какой мне Боков любовник? Даже и не целовались толком ни разу. Как и с Чурилиным, кстати. Может, ну их обоих к черту? Пусть поубивают друг друга, да и дело с концом? Что, я себе третьего, нормального мужика не найду? С другой стороны, кто я такая, чтоб определять судьбу мировой культуры и лишать человечество двух ее лучших представителей? Ну, не виноваты же они, что оба влюбились именно в меня и оба – смертельно?

– Отлежалась, чудовище? – ввалился Жора. – Снимай компрессы, вставай. Сейчас мазь тебе в глаза положу, будешь ходить как японка, прищуренная, зато зрение сохраним. Да и вообще ходить нечего, спать уже пора. Во сне глаза лучше всего восстанавливаются. И смотри, завтра на полюсе чтоб с этой же мазью и в очках! Не то всю башку забинтую, вообще ничего видеть не будешь.

– Не надо повязку! – пискнула я. – Лучше мазь и очки!

– То-то же, – довольно осклабился доктор, поворачивая меня к зеркалу. – Любуйся на себя! Видишь, как глаза снова покраснели?

– Это от воды!

– Это от косметики твоей сраной! И от дурости беспросветной. На свидание, что ли, торопилась?

– Типа того, – кивнула я. – У меня тут жених.

– Вона как, – удивился Жора. – Когда успела?

– Давно, еще в Москве.

– А он тебя без краски не любит, что ли? Или не видал никогда в естественном обличье?

– Сам дурак, – не вытерпела я. И тут меня осенило!

Жора! Вот кто мне поможет разрубить на сегодняшнюю ночь этот гордиев узел!

– Жора, помоги мне. Пожалуйста, – всхлипнула я. – Я ведь не со зла так вырядилась и твои запреты нарушила, мне убийство предотвратить надо!

– Чего? – остолбенел доктор. – Какое убийство?

Пришлось быстренько и не совсем корректно, но зато с душераздирающими подробностями ввести его в курс дела.

– Ну, ты даешь, – присвистнул Жора. – И чего надо сделать?

– Наркотик им какой-нибудь вколоть, чтоб заснули как мертвые и проспали до завтра.

– Укол без согласия нельзя. Не положено.

– А убийство на ледоколе положено? – вспыхнула благородным негодованием я.

– Молчи. Дай подумать.

Думал Жора долго и шумно. Скреб ногтями макушку, чесал бока, присвистывал и пришепетывал.

– Ну, значит, так. Ради любимого ледокола и обожаемой Арктики пойду на должностное преступление. Только ведь и лечить их мне придется!

– Жорик, я тебя на весь мир прославлю!

– Заткнись. И вообще, все, иди отсюда. В койку и спать. И никаких ресторанов и похождений. Этот твой артист в соседней каюте живет?

– Да.

– Туалет у вас общий или отдельные?

– Разные.

– Уже хорошо. Короче, чего бы ночью ни услыхала, хоть на помощь звать будет, не выходи. Ясно? – Он пристально посмотрел на меня, цыкнул зубом: – Да что тебе ясно? Влезешь ведь опять, как пить дать! Дай-ка я тебе димедрольчику вколю, чтоб заснула быстро и спала без сновидений.

– Я не хочу!

– А кто тебя спрашивает? У тебя солнечный ожог сетчатки. Положено! – И видя, что я стала отползать по стене к двери, добавил: – Ты хочешь, чтоб твои м… живы остались?

– Хочу.

– Тогда давай руку, и без разговоров!

В дверь тарабанили так, словно наступил день Страшного суда и за мной пришли черти, чтобы отвести на самую раскаленную сковородку.

– Даша, открывай! Все на свете проспишь, к полюсу подходим!

Жора ввалился в мою каморку с металлической коробкой под мышкой.

– Так, выспалась нормально, ложись, глаза прокапаю и мазь заложу.

– Зачем тогда было вставать? – проворчала я. – И так лежала.

– Как прошла ночь? Тихо?

– Откуда я знаю? Спала же!

– Что снилось?

– Ничего. Хотя… – Мне смутно припомнилось, что где-то близко всю ночь шумела вода, казалось даже, что каюту вот-вот затопит. Вроде даже слышались какие-то предсмертные стоны погибающих. И я хотела проснуться и убежать, чтобы спастись, только сил не хватило, да и было лень. – Нас ночью не затапливало?

– Ага, значит, кое-что слышала, – обрадовался доктор. – Это один из твоих дуэлянтов на горшке страдал.

– Что ты с ними сделал? – помертвела я.

– Уже откачал. Спят как младенцы. Намучились за ночь. Ну, перед полюсом сама разбудишь, если захочешь. Завтракать им все равно нельзя, обедать, впрочем, тоже. Разве что на ужин кашки на воде поклюют.

– Что ты с ними сделал? – повторила я.

– Жаль, праздничный пикник на полюсе пропустят. Хотя по пятьдесят капель спирта им можно. Даже полезно.

– Урод! – стукнула его кулачком я. – Говори, что с ними? Доктор Смерть!

– Да дристали всю ночь, от горшков отойти не могли ни на секунду. Вот и весь метод изоляции. Можешь взять на вооружение. Органам, когда они бандитов ловят, очень пригодится. Просто, гуманно, а главное – дешево. Рецепт запишу.

– Жора, как ты мог.

Нарисованная доктором картина мигом высветилась в моей голове, и я неожиданно обнаружила, что вместо жалости чувствую к своим поклонникам всего лишь брезгливость. Хотя. Естественное очищение организма способствует омоложению и просветлению. Значит, волноваться нечего. Проснутся свежими, обновленными, соображать лучше станут, проще будет договориться. Может, и без трагедии обойдемся. Взрослые же люди, неглупые, должны же понять, что не можем мы жить втроем! В межличностных отношениях я, к сожалению, консерватор.

– Полюс скоро?

– Да мы уже почти на месте. От силы часик. Так что, давай собирайся.