— Это будет комната герцогини, в которой также есть отдельная гардеробная.

Он был взволнован до боли, что она была здесь сегодня вечером, но лучше напомнить ей о правилах заранее. До того, как она начнет ждать того, чего он никогда не сможет дать.

— Которая также больше моей.

— Так и должно быть, — тихо согласилась она. — В конце концов, она будет герцогиней. Ты всего лишь герцог.

Он дал ей свою лучшую высокомерную ухмылку.

— Я думаю, ты что-то упустила, когда читала книгу Дебретта. Я выше нее по ранку.

Она покачала головой в ответ на его наивность.

— Твой отец был герцогом. Он был выше твоей матери?

Он сделал паузу, отрицательный ответ был на кончике языка. Затем он признал правду, приподняв бровь.

— Туше.

Когда он потянулся, чтобы расстегнуть жилет, она села. Кашемировый плед соскользнул на пол у ее ног.

— Тебе нужна помощь Барлоу? Должна ли я подождать в другой комнате…

— Нет.

Он выдержал ее взгляд, затем его плечи опустились, когда вес титула, состояния и репутации семьи ускользнул, оставив его ни кем иным, чем мужчиной под ее мягкими глазами, хотя бы на ночь. В тот момент он точно знал, что она имела в виду ранее на лекции о желании быть только с мужчиной, а не с герцогом. Он мягко ответил.

— Я хочу, чтобы ты была здесь.

Она медленно села и наблюдала, как он расстегивает свой жилет, ее глаза следили за каждым движением его пальцев. Его сердце забилось под ее пристальным вниманием, когда его кровь начала нагреваться. Кто знал, что просто позволить женщине смотреть, как он раздевается, может быть так же весело, как раздевать ее? Но дело было в Миранде. Эта женщина перевернула его мир.

— Я не ожидал увидеть тебя сегодня вечером, — тихо признался он, снимая жилет.

— Я тоже не ожидала, что буду здесь. Но я не могла успокоиться и уснуть. Я продолжала думать о тебе и о том, что сказала тебе сегодня вечером на лекции — я сожалею об этом.

— Не за что извиняться.

Он не должен был удивлять ее на лекции. Но он ничего не мог с собой поделать. Пока существовала вероятность, что она скажет «да» на то, что будет с ним сегодня вечером, он должен был попробовать.

И, к счастью, ему это удалось.

— Я знала, что не смогу заснуть, — продолжила она, — если не поговорю с тобой сегодня вечером, чтобы сказать тебе это.

Он подавил улыбку удовольствия, которая угрожала его губам.

— Ты давно здесь ждала?

Он расстегнул льняную рубашку, заправленную в брюки.

— В таком виде.

Его взгляд блуждал по ней, наслаждаясь ее восхитительно комфортным и странно возбуждающим видом. Он должен был рассердиться, увидев ее здесь в ночной рубашке. Если бы она была в обычном кисейном платье, он мог бы найти какое-то оправдание ее присутствию, если бы они были найдены вместе. Но в этом — скандально. И все же он усмехнулся, по-новому оценив ее чувство неприличия.

— Два часа, — ответила она.

Чувство вины сжало его живот, когда он стянул рубашку через голову.

— Если бы я знал, я бы вернулся раньше.

Черт, он бы никогда не ушел.

— Все в порядке, — прошептала она, ее глаза беззастенчиво впились в его обнаженную грудь и плоские выступы его живота.

— Это дало мне время почитать. Она поправила очки на носу, чтобы лучше его видеть.

Он рассмеялся над ее рвением, его грудь согрелась от нежности.

Затем он подошел к ней, осторожно снял с нее очки и положил их на камин, положил обе руки на подлокотники кресла по обе стороны от нее и наклонился для нежного поцелуя. Ее губы приоткрылись под его с приветственным вздохом.

«Дом», — подумал он, когда его охватило удовлетворение. Она была его домом…

Отодвинувшись, он сел на пол у ее ног и стянул ботинки, затем откинулся на спинку стула, опираясь плечом на ее ногу, и закрыл глаза.

— Так лучше, — пробормотал он, когда она протянула руку, чтобы провести пальцами по волосам у его виска.

— Что, — прошептала она, когда он откинул голову на подушку стула, — раздеваться или когда я расчесываю тебе волосы?

— Все.

Он повернул голову и поцеловал ее ладонь.

Она слегка рассмеялась, и приятный мягкий звук успокоил его. Как он прожил эти два года без нее? И, боже мой, что он будет делать без нее, когда они вернутся в Ислингем? Боль разлуки уже болела в его костях. И в его сердце.

Наклонившись вперед, она положила руки ему на плечи и помассировала узлы в его мышцах.

— Ты хорошо провел время в клубе?

— Нет.

Он наклонил голову вперед, чтобы дать ей доступ к его плечам, наслаждаясь даже тем, что ее руки на нем в таком невинном прикосновении. Ее пальцы дарили прекрасные ощущения, и он знал, что легко может привыкнуть к такому.

— Но Куинтон и Роберт прекрасно провели время.

Фактически, они все еще отлично его проводили. Куинн не солгал. Как те двое вели сегодня вечером, они будут там до рассвета. Хорошо.

— Это меня не удивляет.

Она прижала большие пальцы к позвонкам на его шее и сняла напряжение, которое он там испытывал.

— Ты так отличаешься от них, всегда отличался.

Она опустила голову, чтобы приблизить губы к его уху, и горячая дрожь тоски пробежала по его спине.

— Ты всегда был серьезным, даже мальчиком. Даже когда я впервые встретила тебя, когда тебе было четырнадцать или пятнадцать, ты казался намного старше.

Ее руки замерли на его спине, когда она спросила.

— Почему ты так отличаешься от своих братьев?

— Потому что кто-то должен был удержать этих двоих от самоубийства.

Он потянулся к ее руке, перекинул ее через плечо и поцеловал кончики пальцев.

Когда она не рассмеялась над его поддразниванием, он запрокинул голову, чтобы посмотреть на нее. Беспокойство омрачило ее красивое лицо, и ему было больно, что она так беспокоилась о нем. Он не осмеливался позволить себе подумать, что ее чувства к нему могут выйти за рамки дружбы. Он не мог. Не без ненависти к себе за то, что никогда не сможет ответить на эти чувства.

— Потому что я был первенцем, — признался он, сказав ей вслух то, что никогда не говорил никому в своей жизни, даже своим родителям.

И все же довериться Миранде было легко, и с каждым словом признания давление на его плечах спадало.

— Потому что я знал, что я наследник, что когда-нибудь я буду нести ответственность за титул, за Честнат-Хилл