золы половину зайца. Отряхнув тушку от золы, он поделил мясо и, пока девушка умывалась, быстро расправился со своей порцией.

Рамина свое мясо ела медленно и задумчиво. Она промолчала, когда Эйден взял её на руки и посадил в седло, да и всю дорогу до Остролисья молчала, рассеянно поглаживая шею коня дрожащими пальцами.

Попадавшиеся им навстречу всадники удивленно посматривали на странную пару, но наткнувшись на ледяной взгляд Белой маски, пришпоривали лошадей и, подняв облака пыли, скрывались за горизонтом. Когда показались крыши домов Остролисья, Эйден накинул капюшон, скрывая лицо. Косые взгляды ему порядком надоели еще в Ларахе.

Трактир «Гусье гузно» в то утро был пуст, если не считать дремлющего мужчину в пыльной одежде, который занял место рядом с камином и на вошедших внимания не обратил. Хозяин трактира, могучий косматый эрен, настороженно посмотрел на Эйдена и Рамину, однако расслабился, когда на стол легли монеты.

– Вина и хлеба с сыром, – буркнул Эйден. Хозяин прищурился и кивнул худенькой девочке в засаленном фартуке. Та улыбнулась и умчалась на кухню.

– Куда путь держите? – поинтересовался трактирщик.

– Туда, – неопределенно махнул рукой Эйден.

– А откуда будете?

– Оттуда.

– Не слишком вы многословны, – вздохнул хозяин. Эйден дал девочке, принесшей заказ, медную монетку, после чего налил немного вина в глиняную кружку и поставил перед Раминой. Девушка принюхалась, нашла кружку наощупь и, улыбнувшись, сделала глоток. – Земли Одитов проезжали?

– Проезжали, – ответил Эйден. – Шумно там.

– Так не мудрено же, господарь. Барона-то местного, говорят, выпотрошили, как гуся.

– Его убили Белые маски, – сонно протянул мужчина, дремлющий рядом с камином. Рамина вздрогнула, услышав его голос, и вжала голову в плечи, что не укрылось от внимания хозяина. – И не выпотрошили, а зарезали.

– Арэн ночью прибыл. Везет вести остальным баронам, – пояснил трактирщик. Мужчина у камина с хрустом потянулся и негромко рассмеялся.

– Теперь запрутся в своих замках и за жопы боятся будут, – хохотнул он, протягивая руки к огню в камине. – Да и по их души выедок Тоса придет. Я видел его. Здоровый, на роже маска белая. На меня кинулся, а я в него кубок с вином бросил. Морду ему разбил, а он бежать. И хорошо, что сбежал. Потому как всем известно, что, если он тебя коснется, так запаршивеешь сразу.

– Храбрости тебе не занимать. Немногие могут похвастаться тем, что выжили после встречи с Белой маской, – тихо ответил Эйден. Капюшон скрывал его лицо, оставляя видимым только заросший щетиной подбородок. Арэн развернулся и весело посмотрел на него и Рамину.

– А ты, получается, знаток?

– В некотором роде, – кивнул Эйден. – Вот только я не слышал, чтобы Белые маски бежали. Тем более от таких, как ты.

– Язык у тебя… – мужчина не договорил, потому что Эйден медленно откинул капюшон и паскудно улыбнулся. Трактирщик тут же пробормотал охранную молитву Ласу и сделал шаг назад. Арэн захлопал ртом, как рыба, а изо рта у него вырвался сиплый клекот. – Белая маска.

– Проницательности тебе не занимать, – съязвил Эйден. Рамина слабо улыбнулась, уловив в его голосе яд.

– Я не знал, господин…

– Я тебе не господин. Выдохни, а то обгадишься, – поморщился Эйден и, чуть подумав, добавил. – Гроза Белых масок.

– Получается, вы барона-то? – трактирщик сделал характерный жест, проведя пальцем по шее.

– Ты не похож на заказчика, чтобы я тебе отчитывался.

– Простите, господарь. Может еще вина девочке вашей? Или хлеба с сыром? Скоро похлебка готова будет.

– Нет, – мотнул головой Эйден. – Скажи лучше, есть у вас тут неподалеку дома милосердия?

– А как же. Как из деревни выйдете, так держитесь левее. За полями монастырь Фатума, – ответил трактирщик. Эйден прищурился и, вытащив еще одну монету, бросил её на стол. – Благодарю, господарь.

– Пойдем, – обронил он Рамине. Девушка молча кивнула и взяла его под локоть.

– Куда мы едем, господин? – спросила она, как только деревня осталась позади. Эйден заворчал, снова вызвав у Рамины улыбку.

– Туда, где ты перестанешь называть меня господином, – ответил он. Затем вздохнул и добавил. – В доме милосердия за тобой присмотрят.

– Могу я…

– Нет, не можешь, – отрезал он. – Некогда мне с тобой возиться.

– Я могу готовить, господин.

– Готовить и я могу.

– Могу раны ваши врачевать. Матери Шарама называли меня способной.

– Я не настолько беспомощный, – Рамина задрожала. Эйден увидел, как побелели пальцы, стискивающие гриву коня.

– Я могу греть вам постель, господин, – вздохнув, рискнула она еще раз.

– Обойдусь.

– Я научусь, господин. Чтобы зубы не мешали. Обещаю.

– Еще слово и пойдешь пешком, держась за хвост коня, – предупредил он. Девушка поджала губы и кивнула. Эйден чувствовал, как она дрожит. Чувствовал, что она сдерживает слезы, понимая, что ничего этим не добьется.

– Меня снова отдадут барону, – тихо сказала она и сжалась, словно ожидая удара. – Другому барону, господин. Я красивая, даже сейчас, а бароны любят красивых.

– Монастырь Фатума разграбить решиться только самоубийца. Этот дом под протекцией императора. Никто тебя никуда не отдаст.

– Это уже не вам решать, господин, – грустно улыбнулась Рамина и замолчала.

Как трактирщик и говорил, монастырь обнаружился недалеко от деревни. Крепкий, каменный замок с высокими стенами, больше подходящий какому-нибудь лорду, чем группке смиренных женщин. Эйден, подъехав к воротам, спешился и накинул на голову капюшон. Он понимал, что слуги Фатума, проповедующие добро и смирение, слуге Тоса точно не обрадуются. А так хотя бы есть шанс, что они его выслушают.

На массивной деревянной двери висело не менее массивное медное кольцо. Стукнув три раза кольцом по дереву, Эйден отошел в сторону и сплел на груди руки, пока не открылось небольшое смотровое окошко, в котором показалась багровая физиономия седого мужчины с обвислым носом.

– Чего надо? – сварливо спросил он.

– Хочу видеть мать-настоятельницу, – ответил Эйден.

– Мать Иво занята и до всяких бродяг ей нет дела, – буркнул привратник, закрывая окошко. Эйден гневно засопел и сжал кулаки.

– Давно Фатум отказывает в помощи тем, кому она нужна? – громко произнес он. Окошко снова открылось.

– Нечего так орать, – проворчал седой. – Стой тут. Сейчас приведу кого-нибудь.

Вернулся он не с матерью-настоятельницей, а с молоденькой сестрой дома. Девушка выглядела моложе Рамины и постоянно краснела, чувствуя на себе взгляд Эйдена. Одета она была в светло-серое монашеское одеяние, голова покрыта, а на груди вышит вензель дома, причем, судя по золотым ниткам, говорить вышла сестра, приближенная к настоятельнице.

– Меня зовут сестра Морисабела, – представилась она, держась на почтительном расстоянии. Эйден помнил, что сестрам Фатума запрещено стоять близко к простым людям, пока настоятельница не разрешит им выйти в мир.

– Это Рамина и ей нужна ваша помощь, – ответил Эйден, указав рукой на Рамину, сидящую