– Я сначала думал, что это их песня, а они: «Это твоя песня, спой нам ее, пожалуйста, еще раз!»

На пресс-конференции, посвященной сенсационным экспедициям Сундакова в Амазонию и Новую Гвинею, кто-то из журналистов спросил у его жены Эли Сундаковой, как она ко всему этому относится. На что Эля спокойно ответила:

– С моим мужем ничего плохого случиться не может. А если могло бы – то нужен ли мне вообще такой мужчина?..

Ну, думаю, если у человека такая женщина, ему действительно ничего не страшно. А я-то своему Лёне всегда говорю, когда он идет в магазин, выводит гулять собаку или едет на дачу: «Лёня, если какие-то неприятности – все отдай и беги!»

Моя радиопередача о прелести дальних скитаний заканчивалась парадоксально:

– Когда-то, – сказала я, – дух странствий манил и меня. А тут у нас в Уваровке на вокзале подошел ко мне цыган. Обнял за плечо, – молоденький, кучерявый: «Ромэла, – говорит, – поедем с нами?!» А я ему: «Куда мне ехать, сынок? Я уже приехала. Это перед тобой открыты все пути…»

…Если бы мне сказали тогда, что пройдет восемь лет и мы с Лёней отправимся без проводника в Высокие Гималаи восходить на Аннапурну, а потом на маленьком паруснике двинем в Арктику по Ледовитому океану, я бы не поверила, просто не поверила!

И все-таки:

– Так что ж теперь, – спросите вы, – сидеть, из дому не выходить?

А я вам знаете что отвечу? Это не важно. Сам Сундаков, выдающийся русский путешественник, сказал: «Начните жить ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС».

Все путешествия и приключения мира могут случиться там, где вы есть – если вы есть, конечно. Поскольку БЫТЬ, – говорит Ошо, – большое искусство. Даже если вы посетите Джомолунгму, вам придется возвращаться к себе. И в конечном счете обнаружится, что все Джомолунгмы мира находятся во мне, – а я столько всюду бродил…

Не важно, шагаете вы, плывете, летите над целым миром или у себя дома валяетесь на диване. Но чувствуете ли вы, что

…А эти радиослушатели – мед для меня…

* * *

С радостью бы отправилась с Виталием Сундаковым и Яцеком Палкевичем к индейцам яномами в амазонскую сельву, пела б «Ой, мороз, мороз!..» под созвездием Южного Креста. И записывала бы, записывала все подряд, пока не сели батарейки и мой диктофончик не оплакали бы трогательные некроканнибалы.

Хотя не ручаюсь, что запись прошла бы успешней, нежели в Чертанове в квартире у дерзновенного путешественника, уж больно в полевых условиях обстановка боевая, ее можно кратко охарактеризовать трехстишием японского поэта Рию:

Все это мы называем обыденным словом «шумы». Благодаря им передача становится объемней, ярче, ощутимей. Шумы передают атмосферу, создают иллюзию присутствия, драматизм, звуковой аромат! Отличная уловка, избавляющая от нудных описаний и излишнего поиска специальных слов и выражений!

Не знаю, удалось бы мне без шумового сопровождения изобразить перформанс Германа Виноградова – поэта и художника, отца мировой бикапонии? (Бикапо – это музыкальные инструменты, изобретенные Виноградовым: трубочки, жестянки, банки, таз для варенья, бак, пружины от матраса, крючья и газовые горелки…)

Босой, наголо обритый, Герман бесшумно движется среди стволов Небесного Леса, постукивая колотушкой по железкам.

Все его инструменты – «синданд», «дзоинг», «джауз», «крусиляси», Небесный Лес – найдены им на свалке и обрели второе рождение.

Фото Натальи Силаевой

«Чирк!» – занялся огонь в металлической сетке для яиц. Пламя перекидывается из сетки в сетку. Огромный огненный столб ударил в щит! А Гарик в это время в бубен бьет, гудит в английский рожок…

– Я всю жизнь прожил на шумном Садовом кольце, – рассказывает Гарик. – И в один прекрасный день мне удалось превратить этот звуковой хаос в явление благородное, преобразив его посредством инструмента, который я называю “кагуди”, что представляет собой трубу, высунутую на улицу и улавливающую шум. В нее вставлен микрофон. Уличный шум возбуждает собственное звучание трубы, каждая проезжающая машина задает свой лад и ритм. Так выражается идея свободной вибрации, к ней я всегда неосознанно стремился…

И мы даем «техно» Садового кольца. Нельзя упускать такие живописные средства, заменять их сплошным говорением!

К добыче шумов стоит относиться с не меньшим азартом и пониманием, чем к записи разговора с героями. Вообще запись шумов – вещь сама по себе захватывающая. Радиожурналист обязан быть их фанатиком и собирателем. Разумеется, использовать это дело надо с умом, не перебарщивая.

Как-то раз, путешествуя по Японии, я встретила высокого худого норвежца, ходившего от селения к селению в горах острова Хонсю. Звали его Стол. Профессор художественной школы в Осло, он вел там занятия по саунд-арту. Это искусство, полностью построенное на звуке: вместо кистей и красок в нем используются звуковые вибрации.

Человеческая речь, оттенки голосов, интонации – тоже палитра красок.

Профессор Стол записывал встречных японцев, чтобы построить инсталляцию в виде карты тех мест, где он побывал. Через какое-то время в музее Ичихары я увидела его творение. Это был воссозданный рельеф горной местности с точно обозначенными населенными пунктами. Когда зритель подносил руку к одному из них, включались динамики, и в зале слышались голоса жителей этого городка или деревеньки. Они рассказывали истории о себе, о своей любви, о месте, где родились и живут.