Если заявительница не понимает хорошего отношения, то ей могут начать мягко намекать на проблемы. У вас украли золото? А откуда вы это золото взяли? И вообще, отчего это ваша дочь (сын, брат, дядя) сами ходили в темном месте в позднее время? А не сами ли вы удавили своего благоверного? А есть ли у вас алиби? Нет, я, конечно, верю, но вот следователь и судья…

И третьим этапом, если заявительница продолжала настаивать, было принятие заявления с дальнейшей его утратой. Проходило некоторое время, и заявительница вполне могла услышать, что никакого заявления от нее не поступало, или что по нему ведется активная работа…

С Надеждой Юрьевной Сомовой все эти номера не прошли. Как бронебойный снаряд она прошла через все пояса обороны и достигла поставленной цели.

Она не просто пришла к Емельянову. Надежда Юрьевна не стала просить и требовать. Она сообщила, что ей позвонили по телефону и сказали, что в деле о похищении ее сына не все так просто, что она не должна лезть в это дело, иначе у нее будут проблемы. Этот звонок Надежда Юрьевна совершенно здраво расценила как вновь открывшиеся обстоятельства и на этом основании потребовала, чтобы дело не прекращалось, а вовсе даже продолжалось.

На тот случай, если начальник районного отделения милиции вдруг решил бы заявление потерять, Надежда Юрьевна предупредила, что прямо из его кабинета она отправляется в кабинет начальника областного управления. А потому, как она легко и мило побеседовала с генералом по своему мобильному телефону, Емельянов понял, что выбора у него, в общем, как бы и нет.

И будущего – тоже. Пенсия в данном случае выглядела идеальным выходом. Но до нее еще нужно было дожить. Емельянову ничего не оставалось, как сидеть в кабинете, держась за сердце, и ждать звонка от начальства.

Прошел час.

Емельянов выпил весь имеющийся в райотделе запас валерьянки и принялся за обнаруженный у начальника следственного отдела флакон валидола. Алкоголь принимать не стал, подозревая возможный вызов в кабинет наверх.

Еще через полчаса в кабинет Емельянову позвонил полковник из областного управления и, по дружбе, сообщил, что дело будет расследоваться, и что будет оно камнем висеть именно на шее у Емельянова. Но..

Емельянов насторожился.

– Есть у тебя одна возможность, – сказал полковник из областного управления. – Но это я тебе говорю неофициально.

– Давай-давай, – подбодрил Емельянов, хватаясь за соломинку.

– Ты слышал об оперативно-контрольном отделе штаба областного управления?

– Это Гринчука, что ли? – уточнил Емельянов, припоминая разом, как Гринчук приходил на место преступления и даже осматривал его.

– Именно, – сказал полковник.

– И чего?

– Понимаешь, Гринчук человек в управлении чужой, имеет, кажется, связи в министерстве.

– Ну?

– Вот если бы он взял на себя это дело…

– А он что, дебил? – удивился Емельянов.

С его точки зрения только полный дебил стал бы вешать на себя подобную радость.

– Не дебил. Но отдел существует уже три месяца, а еще ничего конкретного не сделал. Гринчук время от времени слоняется по управлению, а у нас, сам понимаешь, любимчиков министерства любят не особо. Сам Гринчук понимает, что ему нужно какое-нибудь громкое дело. Вот ты ему позвони, попроси вежливо. Уговори, – выделил голосом полковник из областного управления. – Пусть он только чирикнет. Один раз. На него тут же все и повесят. Понял?

– Понял, но…

– Если понял, то пиши номер его мобильника и звони сразу, чтобы он не успел взять чего-нибудь другого. Я Гринчука как раз видел в управлении. Все и решишь за пару минут.

– Пару минут, – проворчал Емельянов. – Слышь, Артем Петрович, а если он не захочет?

– Хуже тебе не будет, – сказал Артем Петрович.

– Куда уж хуже, – согласился Емельянов и позвонил Гринчуку.

– Гринчук, – сказал Гринчук.

– Это Емельянов, – пробормотал Емельянов. – Если помнишь…

– Помню, – легко вспомнил Гринчук.

У него, как показалось Емельянову, с утра настроение было хорошее, легкое. Он легко вспомнил Емельянова и неожиданно легко согласился взять себе дело о Липских. Относительно легко, так как пообещал в скорости заехать в райотдел и лично изложить свои требования.

– Не телефонный, сами понимаете, разговор.

– Приезжай, – радостно пригласил Емельянов.

Он был готов на все. Пусть этот ненормальный Гринчук просит что угодно. Хоть луну с неба. Емельянов чувствовал в себе такую радость, что мог достать и луну.

– Емельянов, небось, сейчас на седьмом небе, – сказал Артем Петрович.

– Я его понимаю, – кивнул Гринчук, пряча мобильник в карман.

– А вот тебя я не понимаю, – сказал Артем Петрович. – Звезды надоели?

– Легко пришли, легко и уйдут, – философски заметил Гринчук. – Вы генералу сами сообщите о моем странном предложении?

– Прямо сейчас и сообщу, – Артем Петрович взял трубку внутреннего телефона. – И генерала порадую заодно.

– А я тут пока в кресле подремлю, – сказал Гринчук и потянулся. – Не высыпаюсь просто катастрофически.

– Обнаглел ты, Гринчук, – осудил Артем Петрович.

– Сами же сказали, что меня в управлении не любят? Вот и не любите. А я посижу, помечтаю о пенсии… Кстати, – вдруг оживился Гринчук, – о пенсии. Можно я от вас позвоню?

– Давай, – кивнул хозяин кабинета.

– Гусак? – спросил Гринчук. – Трофимов? А где майор? По участку пошел? И это правильно. А ты уже сортир вымыл?

Артем Петрович взглянул недоуменно на Гринчука, но тут по внутреннему телефону ответил секретарь генерала.

– Уже? – удовлетворенно переспросил Гринчук. – Молодец, субординацию понимаешь. Не майору же нужники чистить. Передашь ему, что я могу приехать в любой момент. Как только освобожусь – приеду. Пусть ждет и трепещет. И не дай бог, я приеду, а вас нет. Понял? Ну, лады.

Гринчук положил трубку и посмотрел на Артема Петровича.

– Велено прибыть в кабинет к самому. Немедленно, – сказала Артем Петрович.

– Вот не выспатый и буду ходить, – пожаловался Гринчук, вставая с кресла.

– Сам напросился, – крикнул ему вдогонку Артем Петрович.

Гринчука он знал давно, но до сих пор не мог понять, что и когда выкинет этот ненормальный. И зачем.

– И зачем ты приехала? – спросил Леонид Липский у своей матери.

Этим утром он, наконец, проснулся. Лечащий врач решил, что хватит с него здорового сна, и укольчика делать не велел. Утром побеседовал с Леонидом, убедился, что тот находится в нормальном и спокойном расположении духа, и пообещал в ближайшее время выписать.