– Переверните, – предложила миссис Грин.

Дрожащими пальцами Патриция перевернула снимок. На обратной стороне авторучкой было написано: «Глициния-лейн, 162. Лето 1928 года».

– Шестьдесят лет, – прошептала Патриция.

Джеймс Харрис нисколько не изменился.

– Я не знала, почему Мисс Мэри дала мне эту фотографию. Я не знаю, почему она не отдала ее прямо вам. Но старая леди хотела, чтобы вы приехали сюда, значит, это зачем-то нужно. Если она все еще заботится о вас, то я, наверное, тоже смогу примириться с вами.

Патриция испугалась: Мисс Мэри приходила к ним обеим. Джеймс Харрис совсем не состарился. Оба этих факта никак не могли быть правдой, но были, и это пугало. А ведь вампиры не стареют. Она затрясла головой. Нельзя снова поддаться этим мыслям. Эти мысли могли погубить все. Она хотела жить в том мире, где жили Китти, и Слик, и Картер, и Сейди Фанч, а вовсе не в этом, одна, с миссис Грин. Патриция снова посмотрела на снимок, невозможно было перестать смотреть на него, и спросила:

– Что нам теперь делать?

Миссис Грин подошла к книжной полке и достала большую зеленую папку. Она была использована не раз, на ней снова и снова стирали и замазывали надписи. Хозяйка села в кресло, открыла папку и положила на кофейный столик. Патриция опустилась обратно на диван.

– Я хочу, чтобы мои дети вернулись домой, – сказала миссис Грин, показывая Патриции содержимое папки. – Но только взгляните, что он творит.

Патриция листала одну газетную вырезку за другой и холодела.

– И все это он? – спросила она.

– Кто же еще? Наша служба убирается в его доме два раза в месяц. Одна из девушек, что регулярно работала у него, пропала, и я вызвалась заменить ее на этой неделе.

Сердце Патриции замерло.

– Зачем?

– Миссис Кавана дала мне коробку с теми книгами об убийствах, что вы читали. Сказала, что больше не хочет держать их в доме. Кем бы ни был мистер Харрис, а он нечто абсолютно неестественное, но, думаю, у него есть что-то общее со злодеями из ваших историй. Они хранят сувениры. После убийства они всегда берут какую-то мелочь на память. Я всего несколько раз встречала этого человека, но могу с уверенностью сказать, что он весьма самоуверенный тип. Могу поспорить, что где-то в доме он хранит что-то от каждой из своих жертв, чтобы время от времени перебирать это и чувствовать, какой он всесильный.

– А если мы ошибаемся? Я думала, что видела, как он делает что-то с Дестини Тейлор, но ведь было очень темно. Что, если я ошибаюсь? Что, если у ее матери действительно был парень, а она врала, что нет? Мы обе думаем, что видели Мисс Мэри, мы обе верим в то, что это снимок Джеймса Харриса, а что, если это кто-то просто очень на него похожий?

Миссис Грин двумя пальцами развернула к себе фотографию и снова посмотрела на нее.

– Негодяй скажет, что собирается измениться. Он скажет то, что вы хотите услышать, но только дурак не верит своим глазам. На этом фото он. Вот что Мисс Мэри шептала нам. Кто угодно может говорить мне что угодно, но я знаю то, что знаю.

– А что, если у него нет никаких трофеев? – спросила Патриция. Ей очень хотелось замедлить стремительно развивающиеся события.

– Тогда я ничего там не найду.

– Вас могут арестовать.

– Вдвоем мы обыщем все гораздо быстрее, – предложила миссис Грин.

– Но это незаконно, – попыталась возразить Патриция.

– Однажды вы уже отвернулись от меня. – Глаза миссис Грин яростно сверкнули. Патриции захотелось спрятаться, но она не могла двинуться. – Вы отвернулись от меня, и теперь он пришел за вашими детьми. У вас нет времени. Некогда искать оправдания.

– Простите меня.

– Мне не нужны ваши извинения. Мне нужно знать, идете ли вы со мной в его дом, чтобы помочь мне его обыскать?

Патриция не могла сказать «да». Она никогда в жизни не нарушала закон. Каждая клеточка ее тела сопротивлялась этому. Это противоречило всему, чем она жила на протяжении сорока лет. Если ее поймают, она никогда не сможет посмотреть Картеру в глаза, она потеряет Блю и Кори. Как она сможет воспитывать детей и говорить им, что нужно подчиняться закону, если сама нарушит его?

– Когда? – спросила она.

– В предстоящие выходные он уезжает в Тампу. Я должна знать, серьезно вы или нет.

– Простите, – произнесла Патриция.

Лицо миссис Грин потемнело.

– Мне нужно поспать, – сказала она, вставая.

– Нет, подождите, я пойду.

– У меня нет времени играть в ваши игры.

– Я пойду с вами, – повторила Патриция.

Миссис Грин проводила ее. У двери Патриция остановилась:

– Как мы можем видеть Мисс Мэри?

– Она горит в аду. Я спросила священника, и он ответил, что именно оттуда приходят призраки. Они горят в аду и не могут войти в прохладные и целебные воды реки Иордан, пока полностью не оставят этот мир. Мисс Мэри подвергает себя адским мукам, потому что хочет предупредить вас. Она в огне, потому что любит внуков.

Кровь Патриции застыла в жилах.

– Я думаю… – начала она. Она попыталась еще раз, самый последний, предпринять попытку остановить все эти разговоры о призраках, о нестареющих людях, стереть из своей памяти видение Джеймса Харриса и Дестини Тейлор в задней части фургона и ту жуткую штуку, что выглядывала из его рта, когда он наклонялся над телом девочки. – Может быть, мы всё чересчур усложняем. Может быть, если мы придем к нему и попросим остановиться… скажем, что мы всё знаем…

– Вот три ненасытимых, – сказала миссис Грин, и Патриция узнала цитату, хотя и не помнила, откуда она. – И четыре, которые не скажут: «Довольно!» Он пожирает все, что найдет на земле, и все продолжает жрать. У ненасытимости две дочери: «Давай, давай!»

У Патриции возникла идея:

– Если вдвоем мы справимся быстро, то втроем – еще быстрее.

Глава 28

– Патриция! – воскликнула Слик. – Слава богу!

– Прости, что я без звонка… – начала было Патриция.

– Здесь всегда рады видеть тебя! – Слик втянула ее с порога в дом. – Я все мозги сломала, раздумывая о вечеринке к Хеллоуину, может, благодаря тебе что-то сдвинется с мертвой точки. У тебя это всегда так хорошо получается!

– Ты устраиваешь вечеринку на Хеллоуин? – спросила Патриция, проходя следом за Слик на кухню.

Она крепко прижимала к телу сумочку, чувствуя, как папка и фотография прожигают ее холщовые бока.

– Я против Хеллоуина во всех его проявлениях. Это сатанизм. – Слик открыла дверцу своего безупречно чистого холодильника стального цвета, доставая сливки. – И в этом году накануне Дня Всех Святых у меня будет вечеринка Реформации[53]. Знаю, всё в последнюю минуту, но славить Господа никогда не поздно.

Она налила кофе, добавила туда сливки и пододвинула Патриции черную с золотом кружку Университета Боба Джонса.

– Какая вечеринка? – попыталась спросить Патриция, но Слик уже унеслась через распашную дверь