хотел бы делать ничего, что не устраивало бы вас на все сто процентов. Вы оба уверены, что все хорошо?

– Конечно, – ответил Картер. – Мы тебе очень благодарны.

Патриция набрала воздуха, собираясь сказать что-то другое, но остановила себя.

– Да. Все хорошо. Спасибо.

Так было лучше для ее семьи. И вообще, Джеймс Харрис сделал уже столько хорошего. Вот сейчас именно разговор с ним помог ее сыну опомниться и от неистового гнева перейти к словам «Я люблю вас». Ей нужно прекратить жить тем, что было много лет назад и что она, возможно, только думала, что помнит.

«Не так уж это и много, – сказала она себе, – не обращать внимания на какую-то сумасшедшую, ужасную идею, в которую ты однажды безоговорочно поверила, в обмен на все это: новый причал у домика на пляже, машину, поездку в Лондон, новое ухо, колледж для детей, степ-аэробику для Кори, друга для Блю и очень много всего другого. В конце концов, это не такая уж плохая сделка».

Глава 26

Утром Картер поехал за Блю в дом Джеймса Харриса.

– Все будет хорошо, Патти, – сказал муж.

Она не спорила. Вместо этого приготовила сладкие тосты, запретила Кори надевать в школу колье и выслушала монолог дочери на тему, что та не хочет выглядеть как монашка. Потом она ушла, и Патриция осталась в доме одна.

Стояла осень, но ласковое солнце прогрело комнаты, и Патрицию разморило. Пёстрик устроился на солнечном пятне на полу столовой и закрыл глаза, ребра его равномерно поднимались и опускались.

У Патриции было так много планов: закончить с кухонными шкафчиками, собрать все газеты и журналы на веранде, сделать что-то с аквариумом для соленой воды в прачечной, пропылесосить гаражную комнату, разобрать шкаф в гостиной, поменять простыни – она не знала, с чего начать. Она пила пятую чашку кофе, тишина в доме давила, солнце все пригревало и пригревало, воздух окутывал все плотнее и плотнее, увлекая в сон.

Зазвонил телефон.

– Резиденция Кэмпбеллов.

– Блю благополучно добрался до школы? – спросил Джеймс Харрис.

Крупная капля пота выступила на верхней губе Патриции, она почувствовала себя глупо, не зная, что ответить, и сделала глубокий вдох. Картер доверял Харрису. Блю доверял Харрису. На протяжении трех лет она держала соседа на расстоянии, но к чему это привело? Он был важной частью жизни ее сына. Был важной частью жизни ее семьи. Следовало перестать отталкивать этого человека.

– Да. – Она постаралась улыбнуться, чтобы он почувствовал эту улыбку в ее голосе. – Спасибо, что приютил его прошлой ночью.

– Когда он пришел, он был очень расстроен. И я совсем не понимаю, почему он пришел именно ко мне.

– Я рада, что он считает твой дом местом, куда можно прийти, – заставила себя сказать Патриция. – Хорошо, что он пришел к тебе, а не болтался по улицам. В Олд-Вилладж уже не так безопасно, как было прежде.

В голосе Джеймса Харриса слышалась некая расслабленность, которая присуща людям, располагающим временем, чтобы поболтать.

– Он сказал, что боялся, что вы пойдете к соседям и вызовете полицию, поэтому какое-то время прятался в кустах за Альгамброй. Я не знал, ел ли он, поэтому разогрел парочку французских пицц на хлебе. Надеюсь, это нормально?

– Замечательно. Спасибо.

– У вас что-то произошло?

Солнце, заглядывающее в окно кухни, слепило глаза Патриции, и она посмотрела в сумрачную темноту нижнего холла.

– Он просто превращается в подростка.

– Патриция. – В голосе Джеймса Харриса послышались серьезные нотки. – Знаю, что, когда я приехал, у тебя сложилось плохое впечатление обо мне, но, что бы ты ни думала, прошу верить, что я искренне забочусь о твоих детях. Они прекрасные. Картер очень много работает, и меня беспокоит, что тебе приходится делать все самой.

– Частная практика отнимает у него много времени.

– Я говорил ему, что всех денег не заработать. Какой смысл в работе, если ты не видишь, как растут твои дети?

Она почувствовала себя неуютно, обсуждая Картера у него за спиной, но ощутила и некоторое облегчение.

– Он слишком строг к себе, – попыталась Патриция оправдать мужа.

– Это ты слишком строга к себе, – возразил Джеймс Харрис. – Растить двух подростков практически в одиночку – это уже слишком.

– Тяжелее всего с Блю, – поделилась Патриция. – Ему трудно учиться в школе. Картер считает, у него синдром дефицита внимания.

– Он достаточно внимателен, когда речь заходит о Второй мировой войне.

Патриция расслабилась от легкости, с которой можно обсуждать Блю с кем-то, кто его понимает.

– Он покрасил собаку краской из баллончика.

– Что? – со смехом переспросил Джеймс Харрис.

Через секунду Патриция тоже рассмеялась.

– Бедный пес, – сказала она, почувствовав вину за свой смех. – Его зовут Руфус, и он – неофициальный талисман школы. Блю и младший Пейли выкрасили его в серебристый цвет, теперь оба до конца года должны ездить в школу по субботам.

Она ощутила некий абсурд своих слов. Возможно, уже на следующий год Кэмпбеллы будут вспоминать эту историю как семейный анекдот.

– С собакой все будет хорошо?

– Говорят, да, – ответила Патриция. – Но я не представляю, как отчистить собаку от краски из баллончика.

– Знаешь, я только что приобрел новое устройство для смены компакт-дисков. Попрошу Блю помочь мне его подключить. Если он придет, спрошу, что произошло в школе, а потом перескажу тебе.

– Да? – удивилась Патриция. – Я бы была тебе очень благодарна.

– Приятно вот так запросто поговорить. Не хотела бы зайти на чашечку кофе? Нам с тобой надо наверстать упущенное.

Она уже была готова сказать «да», теперь ее первым побуждением в любой ситуации было быть покладистой, но внезапно ощутила дуновение чистоты и прохлады, чего-то медицинского, и оно перенесло ее из теплой солнечной кухни на четыре года назад, когда дверь гаражной комнаты была открыта и оттуда пахло прокладками для недержания мочи, которые покупали для Мисс Мэри. На какое-то мгновение Патриция почувствовала себя той женщиной из прошлого, женщиной, которой не приходилось постоянно за все извиняться, и она сказала:

– Нет, спасибо. Мне надо закончить с уборкой кухонных шкафов.

– Тогда в другой день, – сказал он, и ей стало интересно, услышал ли он перемену в ее голосе.

Разговор закончился, и она посмотрела на запертую дверь комнаты-из-гаража. И появился новый запах: шампунь для ковров, который использовали в комнате Мисс Мэри, смешивался с хвойным запахом аэрозоля, который распыляла миссис Грин, когда со свекровью случался конфуз. Патриции казалось, что вот сейчас дверь распахнется и на ступенях появится сиделка в белых брюках и блузке со скомканными простынями в руках.

Патриция через силу встала и подошла к двери: с каждым шагом запах прошлого становился сильнее. Она сняла с крючка на стене ключ и наблюдала, как ее кисть плывет по воздуху на конце руки и вставляет его в замочную скважину. Замок щелкнул, дверь широко распахнулась, и прошлое отступило – комната-из-гаража была пуста и прохладна, в воздухе парили пылинки.

Патриция снова заперла комнату,