– Да чтоб его! Уже несколько минут десятого. Я обещала Арману в девять выйти к воротам, чтобы он отвез меня домой.

– Ты вполне можешь обойтись без водителя, у нас есть свой, – напомнила Элис. – Я могу послать дворецкого, пусть он скажет этому Арману, что ты приедешь позднее на нашей машине.

– Мне такое и в голову не придет. В машине сидит отец, я не хочу его раздражать. – Первин неудобно было уезжать от Элис почти сразу после приезда. – Какие у тебя планы на завтрашний вечер? Может, сходим в кино? Показывают новый фильм «Шакунтала», по мотивам индийской мифологии.

Элис тут же просветлела.

– Да, я о нем слышала! А правда, что там в главной роли американка – она играет индийскую махарани?

– Никого больше не нашлось. – Первин закатила глаза. – Ни одна семья в Индии не позволила своей дочери кокетничать на экране.

– Правда? Но твоя семья позволяет тебе работать в мире мужчин, – заметила Элис.

– Да, и тем не менее выступать в суде я не могу. – Первин поднялась, оправила сари. – И в кино, и в реальной жизни нам, женщинам, еще очень многого предстоит добиться.

Первин вышла из облюбованной подругой каморки под звуки заезженной пластинки – они сопровождали ее во время спуска по лестнице. Сегодня «Суони» в записи показалась ей далеким искаженным отзвуком того, что они сами когда-то исполняли в зале колледжа Святой Хильды.

Если постараться, старая университетская дружба тоже продолжит звучать, но здесь, в Бомбее, у нее, как и у пластинки, звук будет иным.

Когда Первин вышла к воротам, полицейской машины возле дома уже не было. «Даймлер» она тоже не увидела – и в первый момент испытала облегчение: значит, не она опоздала. Но когда наручные часы показали четверть десятого, а мимо не проехало ни одной машины, Первин начала тревожиться. Она стояла у ворот, вглядываясь вдаль. В конце концов к ней приблизился, тяжело ступая, капрал-шотландец.

– Вы уезжаете или остаетесь? – осведомился он недоброжелательно.

– Я собиралась ехать домой на семейном автомобиле, – резким тоном ответила Первин. – Вы видели «Даймлер», который меня сюда привез?

Капрал передернул плечами.

– Я несу дежурство на внутренней территории. Но одно знаю точно: ни одной машине не разрешено останавливаться в этом квартале надолго.

Справившись с раздражением, Первин спросила:

– А что охранники, которые дежурят снаружи? Может, они видели машину?

– Вот уж не знаю. Сами спросите.

Первый охранник – рядовой-англичанин с выговором уроженца запада – оказался любезнее шотландца. Он подтвердил, что пятнадцатью минутами раньше подъезжал «Даймлер» с водителем-индусом и индийским джентльменом на пассажирском сиденье, но ждать у ворот ему не позволили.

– Мне ничего не просили передать? Вы не слышали, они собирались ехать домой или ждать поблизости? – спросила Первин у рядового. Она могла себе представить, что ее нетерпеливый отец велит ехать домой, а потом пришлет за ней Армана снова.

– Не знаю. Может, они где-то дальше или на углу Си-Вью-роуд. Я бы там ждал, это ближе, – ответил рядовой, указывая во тьму – туда, где, по представлениям Первин, находилось пересечение улиц.

– Я пойду посмотрю. Скорее всего, вернусь обратно. – Не нравилась ей мысль, что придется бродить по пустынным улицам в темноте.

– Прошу прощения, что не могу вас сопроводить, мадам, но я на службе.

Первин вздохнула и зашагала вперед. Улица, на которой жила Элис, была неприятно темной – освещали ее только газовые фонари у ворот особняков и многочисленные звезды над головой. Никто по улице не прогуливался, а вот животные наверняка могли встретиться. Зловеще ухали совы, и Первин гадала, на кого они охотятся – на мангустов или на змей?

Она внимательно вслушивалась, не раздадутся ли сзади шаги – вдруг кто-то подойдет со спины. Но вместо этого услышала рокот мотора. Она сделала шаг назад, прижалась к ограде бунгало, чтобы не попасть под колеса. Ни один водитель не заметит ее в такой темноте.

И тут до нее дошло, что это очень странно: машина едет по улице с выключенными фарами. Как будто не хочет, чтобы ее заметили.

Незнакомый бенгалец и Сайрус слились в ее воображении воедино, а еще перед мысленным взором встало окровавленное тело Мукри. Первин почувствовала, как в груди нарастает паника. Куда ей прятаться? Ворота всех бунгало заперты. Метрах в полутора она увидела толстый ствол дерева и бросилась к нему – и в этот миг машина остановилась.

Зажглись фары, залили ее светом – она как раз пыталась забраться на дерево.

– Первин, да что ты такое делаешь? – во весь голос выкрикнул Джамшеджи, опустив стекло.

– Спасаюсь. Вы почему так едете – без света, без сигнала? – крикнула она в ответ. Сердце неслось вскачь, потому что страх разом отхлынул – и она тут же соскользнула со ствола, на который успела вскарабкаться почти на метр.

Арман уже остановился, выскочил, распахнул дверцу.

– Простите, мемсагиб. Мы ехали без света, чтобы к нам не приставали эти гхельсаппы, которые караулят бунгало вашей подруги. Они нам даже подождать не позволили!

– Ждать бы и не пришлось, если бы Первин вовремя вышла и сама ждала нас, – угрюмо заметил Джамшеджи. – А все потому, что эти англичане думают, что они лучше других.

– Элис не такая, – возразила Первин.

– А вот о ней я вообще больше не желаю слышать, – отрубил Джамшеджи. – У меня разболелась голова, и нам давно пора домой.

22. Птица на веранде

Бомбей, февраль 1921 года

Когда они добрались до дому, дурное настроение Джамшеджи как рукой сняло. Он принял предложение Растома выпить шерри в гостиной. Вскоре двое мужчин уже дружно смеялись.

Первин прошла на кухню и увидела у плиты Гюльназ. Та прокаливала на огне семена кумина с луком – готовила тадку[73], чтобы вылить ее сверху на желтый дал, который помешивала мама Первин.

– Пахнет вкусно, но где же Джон? – удивилась Первин.

– Уже очень поздно, мы его отпустили, сказали, закончим сами, – пояснила Камелия.

– Я вообще люблю готовить, – заявила, пожав плечами, Гюльназ. – Вы чего так поздно?

– Я была в бунгало у Фарида, а потом в гостях у своей подруги Элис, – ответила Первин, наливая себе стакан воды. – Папа заехал за мной в девять, но мы немного разминулись. Простите.

– Многовато ты в последнее время якшаешься с англичанами! – Судя по тону, Гюльназ ее поддразнивала, но Первин тотчас же ощетинилась. Их с Гюльназ отношения переменились после того, как Первин неожиданно узнала, что ее бывшая однокурсница помолвлена с Растомом. Первин, видимо, завидовала Гюльназ – у той получился такой беззаботный и счастливый брак по сговору.