Первин полагала, что и Гюльназ ей кое в чем завидует: трем годам в Англии и карьере, позволяющей каждый день уходить из дому. В результате они часто болтали, но та задушевность, которая связывала их в женском салоне Эльфинстона, исчезла без следа.

Первин это огорчало, поэтому она решила хоть что-то сказать.

– Мы с Элис хотим завтра вечером пойти в кино. Может, и ты с нами?

Гюльназ ответила не сразу:

– Даже не знаю. Как мы будем сидеть рядом с англичанкой? У них в зале свои места.

– Элис не из таких. Она уж точно сядет с нами. – Первин помолчала. – И потом, разве не ты говорила, что с ней будет полезно познакомиться?

– Да, но… – Гюльназ не закончила фразу. Первин понимала, что ее невестке этот план не по душе, но уж что поделаешь.

Камелия повесила фартук на крючок:

– Завтра делайте что хотите, а сейчас ступайте мыть руки. Ужин готов.

Ужин оказался отменным: карри из ягненка с фенугреком и картофелем, кокосовый дал, карри из курицы с помидорами, вкусное рисовое пулао. Первин ела и постоянно поглядывала на отца. Ее слегка тревожила мысль, что обсуждать с ней события дня в машине он не стал потому, что хочет отстранить ее от дела. Возможно, сейчас он подсчитывает допущенные ею ошибки. А то, что она отправилась в темноте бродить по Малабарскому холму, могло окончательно перевесить чашу весов.

Но когда ужин со стола убрали и Первин собирала в кухне в миску остатки фруктов и овощей для Лилиан, отец сказал, что скоро придет к ней на балкон.

– Боже, храни королеву! – возгласила Лилиан, увидев хозяйку и хозяина. – Матарам!

– Решила угодить сразу всем политикам? – улыбнулась Первин, открывая клетку.

– Да уж, умная птица. – Джамшеджи уселся в ротанговое кресло, водрузил рюмку с портвейном на широкий подлокотник. – Рассказывай всё.

– Ладно. Но это долгая история.

Первин объяснила, как, узнав недостающие факты, все три женщины усомнились в своем решении отказаться от махра, а потом поведала, каким неприятным образом Мукри прервал ее беседу с Мумтаз. Уповая на то, что отец не сочтет ее слишком наивной, она созналась:

– Это было ужасное потрясение. Я и помыслить не могла, что нас кто-то слышит, тем более что мистер Мукри мне раньше сказал, что уйдет на работу.

– Вроде бы в домах, разделенных на две половины, можно рассчитывать на приватность, но порой оказывается, что как раз там не сохранить никаких тайн. – Джамшеджи пригубил портвейн. – Именно из-за наличия стен и перегородок у людей разыгрывается любопытство.

Лилиан перелетела из клетки на спинку стула Джамшеджи, ухватила его за волосы. Он поморщился и отмахивался от нее до тех пор, пока она не упорхнула в сад.

– Разия-бегум умудрилась сохранить в тайне от Сакины-бегум, что именно она является мутавалли вакха, – заметила Первин. – А такую тайну поди сохрани. По ее словам, они с мужем вместе решили, что занять это место должна именно она.

Джамшеджи вздохнул.

– Фарид-сагиб был человеком предусмотрительным. Мне кажется, он пытался достичь гармонии: чтобы у каждой жены было занятие по душе.

– Я уже упомянула, что у меня состоялся разговор в «Даймлере» с Разией-бегум. – Первин во всех подробностях поведала отцу про признание в убийстве и про то, как с помощью двух вопросов об одежде вывела притворщицу на чистую воду.

– Ты могла ошибиться. Не слишком ли активно ты защищаешь Разию-бегум? – спросил Джамшеджи, пристально вглядываясь в дочь.

– Мне кажется, это классический пример матери, которая берет вину на себя из страха за ребенка. Теперь я должна оберегать ее от контактов с полицией, пока мы сами не узнаем побольше. Сейчас она просто в панике.

Джамшеджи кивнул.

– Возможно, нужды защищать Разию-бегум попросту не возникнет, ведь полиция уже задержала дурвана. Не исключено, что против него есть улики.

– Нет, комиссар Гриффит хочет проверить и женщин.

Увидев, что отец поднял брови, Первин пояснила:

– Я узнала от Элис, что к ее отцу приходил комиссар полиции – обсудить убийство мистера Мукри. Комиссар считает необходимым взять у женщин отпечатки пальцев и обыскать зенану.

Джамшеджи пристально посмотрел на дочь.

– И что решили мужчины?

– Сэр Дэвид не велел комиссару это делать. Вместо этого дал совет: пусть полицейские проверят тех, кто недавно освободился из тюрьмы. – Увидев на лице отца сомнение, Первин добавила: – Я совершенно не хочу доставлять вдовам лишние неприятности, но еще хуже, если преступником объявят невиновного. Или допустим, что на Си-Вью-роуд живет неопознанный убийца, – тогда в опасности абсолютно все. Необходимо, чтобы этого человека поймали.

– Задержали – и обошлись с ним по закону, – поправил ее Джамшеджи.

– Да, – согласилась Первин, отметив, что лицо у отца очень серьезное.

– Ладно, давай я тогда расскажу, что сам сегодня узнал, – сказал Джамшеджи, вновь поднося бокал к губам. – Я съездил на текстильную фабрику Фарида и, на свое счастье, застал там исполняющего обязанности директора, двоюродного брата мистера Фарида – Мухаммада. Я сообщил ему о кончине Файсала Мукри.

– Как он отреагировал?

– Сказал все, что положено в таких случаях, но, похоже, особо не горевал. – Джамшеджи бросил на дочь сардонический взгляд.

Вот и в доме 22 по Си-Вью-роуд тоже не ощущалось горя – только страх и потрясение из-за того, что в бунгало произошла какая-то дикость.

Первин спросила:

– А он знает, где Мукри жил до того, как перебрался в дом Фарида?

– Похоже, он снимал комнату неподалеку от текстильных фабрик, но, когда его назначили управляющим имуществом, он от нее отказался. Зато в его досье нашелся адрес его матери в Пуне. Мухаммад Фарид не стал скрывать своего облегчения, когда я сказал, что собираюсь лично сообщить родным печальные новости.

– Я очень рада, что ты туда поедешь, – сказала Первин. – А ты спросил, не было ли у Мукри каких-то проблем с сослуживцами?

– По словам Мухаммада, ему страшно завидовали: ведь Фарид-сагиб отдал такую важную должность младшему счетоводу. Я, разумеется, спросил, почему Фарид-сагиб не поручил эту работу ему, родственнику, да еще и проживающему в городе. Мухаммад ответил, что Фарид-сагиб переживал за будущее фирмы и считал, что с двумя работами его двоюродный брат не справится.

– Не удивлюсь, если выяснится, что Мукри очернил его перед Фаридом, – вставила Первин.

Джамшеджи ткнул в нее пальцем.

– Безосновательное предположение. Так вот, когда я стал подробнее расспрашивать про Мукри, Мухаммад вызвал старшего бухгалтера, мистера Шарму. Шарма был удивлен новостью, выразил свои соболезнования. После моего нажима добавил, что ему неприятно говорить дурно об усопшем, но на деле Мукри был посредственным работником. По сути, выполнять его работу приходилось подчиненным.

– Тем не менее его не